Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть VI/XII: Табасаран

Чудеса территориальные

Как я уже писал, Дагестан – это обитель множества народов. Республика говорит на примерно тридцати (!) разных языках трёх (!) языковых семей. И это не считая наречий, увеличивающих это число ещё на треть! Такого средоточия разных языков нет больше ни в одном территориально-административном образовании не только России, но и мира! Жители двух рядом расположенных аулов, говорящих на одном языке, могут не понимать друг друга – так сильно отличаются диалекты и говор. И во всём этом многообразии трёхмиллионного Дагестана связующим языком, который понимают все, является русский. Русских в Дагестане, кстати, всего около ста тысяч.

Но если равнинные регионы России в условиях многонациональности превращались в плавильные котлы цивилизаций, то Дагестан по сей день остаётся салатом «Оливье» сосуществующих вместе, но таких разных культур. Эта разность во всём – в национальной одежде, в обычаях, в образе жизни, в кухне.

Дагестан по преобладающему в том или ином районе этносу неофициально делится на регионы. Я попытался изобразить карту республики, которая отражала бы нахождение таких регионов относительно друг друга. Конечно, карта сделана с некоторыми допущениями и неизбежными условностями, но в целом она достаточно наглядно справляется со своей задачей. Вот, что получилось:

И ещё пару слов о контурной географии. Если рассматривать карту административно-территориального деления Дагестана, можно прийти в ужас от излома границ районов. Кроме того, она (карта) просто изобилует анклавами и «протуберанцами». Крошечное сельское поселение на севере республики, где-нибудь в степях Кумыкии, может административно являться частью района, основная часть которого лежит от него километрах в двухстах, в горной Рутулии! Только потому, что в тот аул Божьей дланью когда-то занесло рутульцев.

А ещё в Дагестане есть уникальное для России явление в административном делении районов – так называемый Бежтинский участок. Это одновременно и отдельная территориальная единица, и при этом часть Цунтинского района. ХЗ, как это…

Сторожевая башня Кемах

Село Зидьян-Казмаляр медленно таяло в зеркалах заднего вида, терялось из виду в облаке пыли, поднимаемом нашей Калиной. Дорога взбиралась всё выше, в горы Восточного Кавказа. Через несколько километров подъёма мы выехали на хребет небольшой горы (метров 600 над уровнем моря). Слева от нас, примерно в дюжине километров, появился оставшийся внизу Дербент, за которым до горизонта разлился бескрайний Каспий. А прямо перед нами возникла сторожевая башня Кемах, вернее, то, что от неё осталось.

Некогда система таких башен, разбросанных по вершинам гор над Прикаспийским проходом, выполняла роль охранной сигнализации при приближении неприятеля. Завидев врага на дальних подступах, на башнях по цепочке зажигали костры, оповещая защитников крепости об угрозе. Тем самым у Нарын-Калы было какое-то время, чтобы подготовиться к отражению штурма.

Сейчас от башни остался один гнилой зуб – полуразрушенная каменная стена. Трудно представить, сколько ж ей лет. Здесь мы в последний раз встретились всемером (два наших экипажа и трое крымчан, тоже путешествовавших по Северному Кавказу, которых мы встретили ещё в Дербенте).

Здесь же бросили последний взор на относительно светскую часть Дагестана, перед тем как пуститься в его дремучую, живущую по своим, неизвестным нам законам, часть. Мы покидали Лезгистан и направлялись в историческую область Табасаран. Я не знал тогда, чего ожидать от путешествия в глубины горного Дагестана. Я ожидал всего и был готов ко всему. Так мне тогда казалось.

Пещера Дюрк. Победить предрассудки

Делать то, что боишься. Это единственный способ побороть себя. Начавший рваться в прошлогодней экспедиции по Северному Кавказу шаблон необходимо было дорвать, сжечь и пепел тоже сжечь.

Прости меня, мама. Знай ты, куда я нарисовал свой путь, ты бы меня не пустила. Поэтому я не раскрыл тебе всех деталей путешествия, когда усыплял твою тревогу, приукрашая задуманный маршрут…

Дорога в горы, среди которых затерялся аул Хустиль, местами пролегала в густых зарослях леса. О сотовой связи приходилось только помышлять. Глухие, дикие места оживляли только трели и щёлканья неведомых птиц. Вскоре мы въехали в небольшой аул. Твою ж мать, так я и представлял себе Сердце Дагестана! В одном из дворов женщины в платочках, душ тридцать, скопом стряпали какую-то еду – кажется, на всё село. Рядом, за околицей, небритые мужчины в круглых шапочках таким же кагалом слаженно что-то мастерили из брёвен. Сонмище детей разной степени чумазости стайкой носилось между ними, выкрикивая что-то на своём языке.

Приезд двух неместных машин в забытый Богом аул, где живёт не больше нескольких сотен человек, не мог остаться незамеченным. Дети облепили машины, а мужчины бросили работать. Мы прошли мимо них, кивнув и проронив нетвёрдое «салам», но я чувствовал, что нас провожают десятки глаз. Целью нашего приезда была… Нет, я не могу… Прочтите это вслух: Пещера Дюрк на крутом обрыве горы Даркдаг. А?! Меня в детстве бабушка такими словами пугала. Поэтому я никогда не лазил в подвал… А здесь был даже не подвал, а тёмная двухуровневая пещера, к тому же считающаяся мусульманской святыней. Вот там-то наверняка должна жить какая-нибудь табасаранская Хока!

За низенькой дверью, над которой трепыхалось зелёное знамя, была крутая, почти вертикальная лестница.

Там внизу клубилась мгла, слабо разбавленная электрической лампочкой у входа. Я разулся и встал у порожка. Прости меня, мама. Но мне надо туда. Ху!

Несколько осторожных шагов – и я оказался в приятной прохладе подземелья, а мои ноги тут же утонули в мягких коврах. Каждый паломник, который посещал Дюрк, считал своим долгом притащить сюда ковёр. Ими устлано всё! Сколько, интересно, здесь слоёв, десять? Двадцать? Ходишь, как по перине!

Глаза привыкли к темноте и стали замечать всё больше деталей. На выступах, куда не положишь ковра, там подушки с бесчисленными шахадами и даже вытканным фасом имама Шамиля, национального героя Дагестана.

Было очень тихо. Вот сидишь так, вслушиваешься в тишину, и вдруг подумалось: если меня будут искать… Ну… вдруг… Меня ж здесь никогда не найдут. Закопают мои неверные косточки в глубине пещеры Дюрк на обрыве горы Даркдаг, а несимпатичный бородатый мужчина поставит себе ещё одну зарубочку на кинжале… Бр-р-р!

Говорят, раньше пещера была аж семиуровневой, но обвалилась, и теперь осталось только два этажа. Спускаемся дальше.  

Внизу ещё одна небольшая комнатка. В дальней стене угадываются незакреплённые породой каменья, видимо, оставшиеся после обвала входа на следующие уровни. Сбоку у стены что-то типа высокого естественного постамента — ложе, устеленное коврами и пледами. Из-за нависающей стены находиться там можно только лёжа или сидя. Я залез, нашёл там тюбетейку. Примерил. Подошла.

Мы вылезли из пещеры. Всё. Я был в самом Логове, в мусульманских подземельях, затерянных в Сердце горного Дагестана. Предрассудки были посрамлены. Теперь мне сама табасаранская Хока не сестра!

Когда вернулись в аул, дети уже разбежались, мужчины, как ни в чём не бывало, продолжали мастерить что-то из брёвен, а женщины всё так же готовили еду. К нам подошёл горец лет шестидесяти. Почти без акцента поинтересовался, откуда мы и какие планы на вечер. Оказалось, что в этот день у них какой-то праздник, и на него собираются все. В смысле весь аул. И он был бы рад пригласить нас на празднование. Признаться, очень хотелось остаться. Но мы решили ехать дальше. Тут вернулись дети, крича свои скороговорки на табасаранском…

Кто считает немецкий язык грубым, пусть съездит в Дагестан. Их язык со всеми этими рычащими «р», хрипящими «кх» и ударением на согласные даже из детских уст звучит угрожающе! Табасаранский считается одним из самых сложных языков мира и даже занесён по этому поводу в Книгу рекордов Гиннесса. Одних только падежей существительных 48 (!).

— Как, — спрашиваю я нашего нового знакомого, к слову сказать, учителя с высшим образованием, — этому языку можно научиться и научить?

Пожимает плечами, улыбается: «На всё воля Аллаха!»

Крепость Семи братьев и одной сестры, или Как я пил с Табасаранами

Крепость — слева наверхуЛегенды – жанр сам по себе эпический, а горские легенды так просто переполнены сакральными тонкостями и знаковыми числами. Одно лишь название нашей следующей точки вызывало неподдельный интерес: Крепость семи братьев и одной сестры.

Предание доносит до нас следующее. Жили-были семь богатырей. И была у них красавица-сестра и собственная крепость, которую они использовали для проживания и охраны дороги, ведущей к близлежащим селениям. Так как находилась она на крутой горе, взять её штурмом было почти невозможно. И вот однажды злой враг (по разным вариантам это были персы или арабы, а может быть даже монголы) хотел прорваться в табасаранские земли, но богатырская крепость сделать этого им не давала. И так уж вышло, что сестра семи братьев влюбилась в предводителя захватчиков. А тот, собака, воспользовался доверчивостью горянки и подговорил её сделать шкодлу. В обмен на обещание оставить братьев в живых, красавица должна была замочить оружие родственников в соляном растворе, дабы лишить их возможности защищаться. Что она и сделала… Дальше вариации легенды сильно ветвятся, однако к итогам приводят похожим. Наутро братья обнаружили свои ружбайки в рассоле, а сестру – виновато избегающей общения. Тогда братья всё поняли, загрустили и побили сестрицу. Камнями. Ну, как побили… Насмерть закидали. А сами были вырезаны басурманами.

С тех пор поступок этой женщины стал среди табасаранов символом то ли подлости, то ли глупости, то ли неотвратимости наказания. А заодно и жертвенной сущности любви. В напоминание о тех временах остались стены от небольшой, трапециевидной в горизонтальном сечении крепости, которая возвышается на крутой горе над красивыми горными пейзажами и бегущей среди них дорогой.

На чистой солнечной полянке перед крепостью стояли две машины, Приора с номером 666 и Веста. Из раскрытых дверей барабанила зажигательная кавказская мелодия. За импровизированным столом под раскидистым деревом сидели три табасарана. Смуглые небритые парни примерно моего возраста жарили бараний шашлык и выпивали. Да, я мог бы пройти мимо, обыкновенно избегая визуального контакта. Но мне нужно было доморить кое-каких детских монстриков, которые уже сдали свои привычные позиции и вот-вот готовы были покинуть мою душу.

Подогреваемый выпитой фляжкой коньяка я вытянул в приветствии руку и поздоровался:
— Салам, братцы!
Они перестали жевать и уставились на меня:
— Салам!

Безошибочно опознав во мне приезжего, тут же поинтересовались, откуда, мол. С Дона, говорю. После прошлогодней экспедиции по Северному Кавказу и нескольких дней в текущей одиссее, по Дагестану, я даже не сомневался, что меня сразу пригласят за «стол». Уже и место себе приглядел. Так и произошло.

— Выпьешь с нами?
— Не откажусь.

Налили. Познакомились, разговорились. Тут и шашлык подоспел. Трое дагестанцев угощали меня водкой «Русский лёд», я их – коньяком «Старый Дербент»… Не наоборот! Пьют, что кони, одну за другой, и мне подливают!

— А как же, — спрашиваю, — все эти разговоры? Религия разве не запрещает?
— А каждый сам для себя выбирает, — говорят, — запрещает или не запрещает. Здесь с этим свободно. Дагестан в этом отношении – не Чечня.

За разговорами прошёл час. Это люди из какого-то другого мира. Не испорченные. Они так отличаются от своих соплеменников, которых я привык видеть за пределами Кавказа. Они другие. Кстати, легенду о крепости Семи братьев и одной сестры легендой они вовсе не считают. Говорят об этом, как о реальной истории, приводя в подтверждение факты. Рассказывают, что до относительно недавнего времени, пока не проложили асфальт, у дороги, которая проходит под горой, стояло чучело этой самой «сестрицы», и все, кто проходил мимо, считал своим долгом плюнуть или кинуть в неё камень. Говорят, возле чучела были горы камней, а вокруг – ни одного. Собираясь пройти той дорогой, люди специально брали с собой из дому камень… Такова сила традиций.

Был вечер. Мы хотели ещё успеть взглянуть на Хучнинский водопад, поэтому пришлось покинуть новых знакомых и уехать.

Но после мы вернулись к крепости, чтобы разбить там лагерь для ночёвки. Уж больно полянки с видом на горы понравились! Наутро, когда мы уже паковали вещи в машины, подъехал полицейский УАЗик. У меня проверили документы, поинтересовались, спокойно ли прошла ночь и не надо ли нам чего. Я уже не удивлялся.

Источник

Другие публикации автора из поездки по Дагестану:

Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть I/XII: Первое знакомство

Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть II/XII: Сарыкум и Махачкала

Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть III/XII: Каспийск и улочки Дербента

Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть IV/XII: Нарын-Кала

Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть V/XII: Самый южный город России

Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть VII/XII: Даргистан. Кала-Корейш

Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть VIII/XII: Даргистан. Кубачи

Одиссея «Солнечный Дагестан». Часть IX/XII: Лакия

https://blog.welcomedagestan.ru/dagestan/gunibskij/odisseya-solnechnyj-dagestan-chast-x-xii-dorogami-avaristana/

https://blog.welcomedagestan.ru/dagestan/gunibskij/gamsutl/odisseya-solnechnyj-dagestan-chast-xi-xii-gorod-prizrakov/

https://blog.welcomedagestan.ru/dagestan/gunibskij/odisseya-solnechnyj-dagestan-chast-xii-xii-obnyat-neobyatnoe/