Аул Гамсутль и его единственный обитатель

В нем нет электричества, а вода, льющаяся в старинную поилку для скота, зимой скорее вредит, обращая крутую тропинку в ледяную горку, по которой почти невозможно пройти, пару раз не растянувшись. Разумеется, я не мог не заинтересоваться этим местом, и на следующий день мы тронулись в путь.

По прямой расстояние от Согратля до нашей цели было невелико, но приходилось огибать сразу несколько каменных хребтов. Вдобавок, ночью выпал обильный снег, скрывший и без того неприметные тропинки, так что пару раз мы теряли направление и вынуждены были карабкаться по крутым склонам.

За усилия нас с лихвой вознаграждали невероятные виды далеких вершин и покинутых старинных хуторов, казавшихся декорациями к историческому фильму. Благо, здесь есть о чем снимать — неподалеку от Согратля в 1741 году горцы нанесли решающее поражение пятидесятитысячному войску Надир-шаха, чем дагестанцы гордятся примерно как русские — сражениями под Полтавой и Бородино.

Но вот, наконец, и сам покинутый аул.

Над воротами порой встречаются символы, которые меньше всего ожидаешь здесь увидеть. Невольно думаешь, что согратлинцев, возможно, прозвали аварскими евреями не только за сметливость.

Впрочем, совсем покинутым назвать селение нельзя. В нем живет единственный обитатель — бородатый пчеловод Абдулджалил. Освещает свое жилище керосинкой, согревает печкой, а за продуктами изредка ходит в соседние аулы. До того, как осесть здесь, он успел поработать во многих регионах России и даже полежать в психушке, о чем рассказывает так: «Я просил родичей психолога пригласить, а они его с психиатром перепутали».

Когда мы его не без труда нашли, анахорет с радостью угостил нас чаем с медом и, оживленно жестикулируя, целый час рассказывал свою историю, которая преимущественно состояла из двух сюжетов. Первый — о том, как Абдулджалил, будучи молодым, наказывал своих обидчиков, даже если они нападали на него втроем, а второй — как он стал старше, мудрее, и теперь его обидчиков наказывает бог, отправляя их на тот свет с завидным постоянством и весьма изощренными методами.

Ведь Абдулджалил теперь — не драчун, а поэт и философ, призывающий сторонников всех религий к милосердию и любви.

Голос духовного лидера «Духовного братства», как он сам себя называет, не теряется в горах. К нему то и дело приезжают журналисты и телевизионщики — не только из Дагестана, но даже из самой Москвы, и отшельник из аула Гамсутль делится с ними своими откровениями.