Кубачинская свадьба

Сам мастер Гаджиомар с удовольствием встречал гостей в музее своего дома. Да-да, в Кубачах чуть ли не в каждом доме есть свой музей, который может быть поинтереснее иного городского.

Говорят, что зачастую во время свадьбы особо ценные реликвии домашних музеев прячут, поскольку родственники невесты имеют полное право стянуть что-нибудь во время экскурсии. Это даже за воровство не считается. Но Гаджиомар гостям доверяет. Специалисты Эрмитажа уверяют, что облупившаяся тарелка с петухом сделана в XIV веке.

Под старинными подносами и персидскими расписными тарелками разложена еда — здесь прохладно, а за стеной стоят столы, вот хозяйки и пользуются музеем как подсобкой.

Впрочем, угощений так много, что они стоят везде. Даже на стиральной машине.

И это неудивительно. Ведь на кухне непрерывно кипит работа.

Работают все женщины — от девочек до старушек, до сих пор подвязывающих под платок квадратную чухту на ленточках.

Но даже за хлопотами никто не забывает перекусить и пообщаться с друзьями.

Жених в парадном костюме несет огромный букет. Обычно молодые расписываются в сельском загсе, но сейчас невеста — иностранка, из Баку, поэтому пришлось ездить в Махачкалу.

Годекан — это центр любого дагестанского села. Обычно там сидят взрослые мужчины.

Но сегодня на годекане танцы!

Танцуют даже жених с невестой — в Дагестане такое бывает редко и по древним обычаям считается непозволительной вольностью. Но все меняется со временем. Зато лезгинка здесь своя, кубачинская, сильно отличающаяся от танцев в других селениях.

Во время лезгинки невесте вручают купюры, и она танцует вместе с ними. Другие девушки денег не получают, хотя, к примеру, у табасаранцев положено символически заплатить за танец любой партнерше.

Качать жениха!

Кубачинок до сих пор можно легко отличить от любых других женщин по белым платкам — казам. Но во время праздника они надевают еще и традиционные платья изумительной красоты.

Танцуют и дети, и старики.

После танцев родственники жениха едут в дом невесты с подарками.

Даже сам Гаджиомар не остался в стороне.

Подарки складывают в одной комнате, по периметру уставленной едой. Каждый из них достается и осматривается с показной придирчивостью.

Родственники невесты и жениха — давние друзья.

Разумеется, в селе златокузнецов главные подарки — это драгоценные украшения.

Содержимое мешочка демонстрируется всем собравшимся.

В чаше с рисом или пловом тоже положено прятать драгоценности.

Но родственникам невесты и этого мало! Не думайте, что герой фотографии отказывается выпить. Ему предлагают в дополнение к подаркам еще и бутылку водки, а он требует пять тысяч рублей.

Но вот подарки приняты, и все снова отправляются на годекан танцевать — под ободряющие крики подростков.

Утром мы просыпаемся на облаках.

Словно поднявшаяся река, они льются в окна старинной башни на вершине кубачинского холма.

В центре селения стоят памятники погибшим за его пределами — в основном, во время войны.

Праздник продолжается. Лепешки с сырной начинкой надуваются на сковороде, как волшебные шары.

Женщины несут угощение на годекан, в то время как мужчины тащат из школы парты.

Похоже, высокие каблуки здесь играют роль ходулей из средневековой Европы, позволяя девушкам не увязнуть в грязи.

Родственники жениха, ходившие приглашать на свадьбу родственников невесты, танцуют лезгинку с бутылками водки. Говорят, что красивые зеленые ленты нужны, дабы многочисленные гости знали, за кем следовать.

Они же управляют толпой, чтобы на годекане не было давки.

А потом началось самое интересное…

Писатель Ахмедхан Абу-Бакар, уроженец селения Кубачи, так писал в замечательной повести «Ожерелье для моей Серминаз»:

«До сих пор у нас бытует обычай, по которому двенадцать неженатых парней являются на свадьбу в масках и старинных доспехах — так, чтобы их никто не мог узнать. Это железный закон. И нет большего оскорбления для парня, чем сорвать с него маску.

Из двенадцати ряженых — четверо карчи. Карчи — это шуты. Они обязаны веселить народ. На них белый наряд, войлочная маска с фантастическими разводами — ученые считают это остатками древнего обычая татуировать лицо. У каждого карчи на макушке лисий хвост.

Четыре других маски — пялтары — следят за порядком. А остальные четверо — хараваши — исполняют волю свадебного тамады.

Одеты пялтары строго по-военному, на них железные или медные луженые маски с луковицеобразными шлемами, рубахи из кольчужной сетки, пояс, на поясе — кинжал, кремневки, пороховницы, на ногах — сапоги, в руке у каждого — нагайка и колокольчик. Стоит одному зазвонить, как остальные сбегаются к нему на помощь.

Только в подобном наряде может молодой парень нашего аула стоять у всех на виду рядом с девушками, беседовать с ними и приглашать к танцу.

Правда, чтобы тебя не опознали, надо быть осторожным: говорить искаженным голосом и нараспев, двигаться, приплясывая, не своей походкой».

Ряженые появились на годекане, когда уже стемнело. Выскочили из клубящегося тумана и сразу взбаламутили весь праздник.

К сожалению, с 1965 года, когда была опубликована повесть, обычай значительно упростился. Теперь большинство ряженых одновременно и карчи, и пялтары, и хараваши. Два названия из трех стерлись, и зовут их обыкновенно пялтарами.

Один парень был выряжен дамой. Довольно своеобразной. Он приставал к мужчинам, а порой с самым скабрезным видом задирал юбку выше колена.

У всех ряженых были плетки, которыми они стегали тех, кто попадался им на пути. Действительно больно.

Иногда происходили целые потасовки, едва не переходящие в драку.

Порой ряженые скопом набрасывались на зрителей.

А иногда вели себя очень мило…

…и даже охотно включались в общую лезгинку.

А затем все же устраивали настоящую кучу-малу!

Удивительно, что не все костюмы сделаны недавно. Под армейским поясом со звездой вполне может оказаться кольчуга, в которой сражался далекий предок ряженого. К слову, весящая десятки килограммов. Да и половина масок, как уверяют местные жители, старинные.

Девушки охотно приветствуют свою «сестру».

Да и дети во восторге.

Иногда вся компания убегала за дома, к импровизированному лагерю. Там, в почти кромешной темноте, кто-то пил из горла коньяк, но большинство, как примерные мусульмане, довольствовалось соком.

Эта рюмка водки через пару секунд будет демонстративно вылита сторонником здорового образа жизни. Писклявым измененным голосом он объяснит, что пьянство — это зло. А мог бы и плеткой огреть.

У этих масок долгая история. Вплоть до 1920-х кубачинские юноши устраивали грандиозные спектакли. Часть из них изображала шаха, его подданных и их жен, а 20-30 лицедеев были паалиурти — врагами. Они крали жену шаха или прочих «женщин» после чего за ними гонялись по всему селению, вламываясь в дома и забегая на крыши. А еще раньше, во времена Средневековья, село охраняли отряды по сорок богатырей батирте, которым было положено скрываться от прочих жителей. Бытует легенда, что однажды мать узнала своего сына-батирте по обнаженной руке и дала об этом понять, после чего тем же вечером ей доставили его отрубленную руку.

К счастью, подобные традиции остались в глубине веков. Сейчас все гораздо веселее и спокойней.

Не чужды древним героям и современные селфи.

Пока ряженые развлекаются, остальные тоже времени не теряют. Даже Гаджиомар веселился как молодой — отплясывал под диско и даже не чурался медленных танцев, на которые его дед точно бы посмотрел как на лютую аморалку. К слову, музыка на свадьбе тоже, казалось, была частью старинных традиций. Песни словно вышли из восьмидесятых, а когда электричество неожиданно вырубилось, в дело мгновенно вступили зурнач и барабанщик.

После танцев молодые ребята быстро навели чистоту и унесли парты обратно в школу, так что наутро годекан выглядел так, словно там и не было двух буйных вечеринок.
Следующий, заключительный день свадьбы прошел спокойно. Столы в доме Гаджиомара по-прежнему ломились от яств, невеста сидела на диване, вся в драгоценных украшениях. Ей приносили подарки и желали счастья, а она в ответ вручала сникерс, завернутый в носовой платок — своеобразную замену меду и восточным сладостям, которые раздавала ее бабушка. Когда она однажды отлучилась, ее место занял местный шутник, тоже решивший немного побыть ряженым.

Невесту постоянно окружали родственницы и подружки. И — еще одно вопиющее нарушение обычая — на ее лице не было и следа полагающихся по традиции грусти и уныния. Она выглядела вполне счастливой. И это — тот самый случай, когда отступление от древних традиций мне только по нраву.