«Тайну кубачинского искусства
Не ищите в нитках серебра.
Носят тайну этого искусства
В сердце кубачинцы-мастера…»
// Расул Гамзатов
Елена Короткова, «Московский комсомолец», 2 октября 2009 г.
Среди высоких гор Дагестана, некоторые вершины которых скрыты снежными покровами и белыми облаками, на крутом каменистом склоне раскинулся аул златокузнецов, как величали его издревле. На местном языке его называют Угбуг, а его жителей угбуган, что значит — губители людей. Так прозвали себя местные мастера, потому что их главным занятием было всегда изготовление оружия не только для себя, но и для многих других народов, более воинственных, чем жители аула, — ремесленники, умевшие хорошо защищаться от врагов, но не любившие войн. В середине Х века арабский географ и историк аль-Мас’уди упоминает о ,,царстве Зерихгеран», что означает по-персидски ,,царство кольчужников». Позже турки дали аулу название Кубачи, что значит оружейники. Это название подхватили русские, и оно теперь закрепилось за прославленным селением.
Впрочем, трудно назвать это селением. Число жителей в нем доходило обычно до девяти тысяч. Это была как бы маленькая самоуправляющаяся республика, сохранявшая очень долго полную внутреннюю независимость даже при необходимости платить дань тому или иному большому государству. Кубачинцам принадлежали довольно обширные земли с лугами, лесом и участками террасных посевов. Их форпостами были другие, меньшие аулы, например Амузги. Население их обязано было выполнять для Кубачи целый ряд работ — делать покос травы, подвозить лес. Поэтому аул Ашты, располагавшийся раньше ниже Амузги, переселился в другое место, подальше от Кубачи, но до сих пор аштинцы говорят на кубачинском наречии.
Аул Кубачи напоминает гигантские пчелиные соты,покрывающие крутой склон горы, обращенный в южную сторону. Он похож также на колоссальную, широкую многоступенчатую лестницу, поднимающуюся от подножья горы и стремительно уходящую в небо. Или он подобен каменному каскаду, падающему вниз по каменным уступам в открытую чашу широкого ущелья. Дома ступенями вырастают друг над другом. Они связаны между собой стенами, и плоская крыша одного дома является террасой для другого. Отдельные дома иногда имеют в высоту до десяти этажей. Внизу всегда находятся помещения для скота, вверху — жилые комнаты, которых, обычно, в доме не менее четырех. Одна комната с каменным очагом служит кухней и столовой для семьи, обедающей перед очагом на разостланном ковре или войлоке. Вторая комната для хозяина и хозяйки, которые спят на деревянных кроватях или на тюфяках, расстилаемых на ночь поверх ковра. Третья комната — для детей, которые тоже спят на полу. Четвертая комната — для гостей» — кунацкая. Она самая нарядная, украшенная’ коврами; посудой, обычно тоже с очагом, покрытым узорной резьбой и нередко раскрашенным и позолоченным. В старых домах сохранились столбы, поддерживающие деревянные потолки и имеющие красивые резные капители, напоминающие два могучих рога с закрученными концами. Такие же столбы часто поддерживают навес большого балкона, который имеет каждый дом. Если он обращен в сторону ущелья, для него является опорой крыша лежащего ниже дома, образующая еще одну чуть пониженную террасу, лишенную резной деревянной балюстрады, которая обрамляет балкон. Таким образом, каждый дом обращен к солнцу и воздуху, и другие дома не загораживают открывающейся из него широкой панорамы. Плоские крыши покрыты слоем глины, которую выравнивают специальными катками, лежащими на каждой крыше. На этих террасах удобно работать в хорошую погоду, сушить вещи или сено после покоса. Теперь иногда стали заменять такие крыши по городскому фасону четырехскатными железными. Это не только портит вид аула, это нарушает его веками выработанную целесообразную конструкцию, уничтожая полезные в жизни террасы и, главное, закрывая свет, воздух, простор вышележащим домам. Гораздо удобнее было бы перейти от глиняного настила крыш к цементному, как это делается сейчас нередко в Дербенте, но сохранить крыши плоскими. Жаль также, что балконы стали часто превращать в закрытые веранды городского типа.
Окна в домах теперь довольно большие и застекленные, а когда-то были маленькие, без стекол, закрывавшиеся ставнями из твердого дерева, а зимой еще и теплыми покрывалами или мешками. Внутри старых домов иногда можно до сих пор увидеть маленькие окошечки с деревянными дверцами, ведущие из одной комнаты в другую. Очень своеобразен также обычай делать окошки со стеклышками внутри очагов, чтобы хозяйке была видна внутренность очага и висящая над огнем посуда, подвешенная на крюк спускающейся вниз цепи. Вечером же эти окошечки освещают огнем очага улочки, примыкающие к стене дома.
Переулки, извивающиеся между тесно поставленными домами, очень узки и в самых крутых местах переходят в ступеньки, сложенные из грубого нетесаного камня. Во многих местах они имеют высокие каменные опоры. На них выходят каменные глухие стены домов, иногда балкон, то здесь, то там окошки, входные двери, обрамленные каменными балками. Иногда через переулки перекинуты каменные арки, которые умеют выкладывать все дагестанцы. Иногда же улочки ныряют в крытые темные проходы, повисающие над скалистыми обрывами. Их кубачинцы называют теперь шутя „наше метро». Летом в их тени толпятся и жмутся друг к другу телята или отдыхают свободные от работы ишаки. На ступеньках сидят девочки и прилежно вяжут узорчатые, яркие шерстяные носки (джурабы). Под вечер в кружок собираются то здесь, то там женщины, занятые тем же делом и болтовней. А снизу на закате поднимается, разбредаясь в переулках, стадо коров. В самой высокой средней части аула есть подъемы, такие крутые, что на них не могут вскарабкаться даже привычные к горам лошади. В некоторые дома затрудняются проходить и местные жители, которым случается очутиться вместо нужного дома на крыше соседнего хозяина. Вот так и построен весь аул Кубачи!
Деревьев и зелени в ауле нет, редко-редко где растет среди камней деревцо сливы или яблони. Плоды их не вызревают, ведь аул расположен на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря. Облака белыми хлопьями проплывают сквозь аул, заполняют ущелье. Иногда выйдешь на крышу дома, а вокруг ничего нет, все утонуло в густом белоснежном тумане, и стоишь как будто на крохотном островке среди этого клубящегося моря. Зато окружающие аул со всех сторон горы с весны покрываются высокой густой травой и яркими ароматными цветами. Здесь и огромные нежно-голубые или кремовые скабиозы, и душистый горошек, и разнообразные колокольчики, и еще бог весть какие цветы. Их запах доносится до аула свежим горным ветром. Дети бегают на эти субальпийские луга и играют там. По обычаям аула, мальчики делают большие плоские букеты, в которых цветы уложены концентрическими кругами, и дарят их гостям, невестам в день свадьбы, старшим в какие-нибудь праздники. Воздух в горах такой чистый, что, кажется, им не надышишься. И даже пронизанный самыми горячими солнечными лучами, он сохраняет прохладу.
На дне ущелья, в которое сбегают дома, у подножья склона расположена так называемая щебенная площадка (симала даджила). По склонам ущелья в нижней части разбросаны источники, которые благоустроены и красиво оформлены арками. Одни источники — для скота; другие — для стирки; около них всегда белеет на траве сохнущее белье; третьи — для питьевой воды, эти имеются для каждого квартала отдельно. К родникам по тропинкам идут женщины в белых длинных покрывалах с большими кувшинами за спиной и маленькими в руках. Кубачинки до сих пор обязательно носят белые покрывала (казы), в которые искусно и красиво задрапировываются. А кувшины для воды в Кубачи особенные, чисто местные, напоминающие два соединенных основаниями конуса с обрезанными концами и ребристой, золоченой поверхностью. Их называют мучалы и говорят о них: мучал — маленький человечек с шапкой на голове.
Опоясывая аул, в нижней части склона идет, постепенно поднимаясь, широкая тропа, вдоль которой в скалу вделаны или прислонены к ней каменные резные стелы — символические надгробия всех тех, кто умер на чужбине. А на травянистых склонах с разных сторон от аула сбегают вниз кладбища с разбросанными среди цветов могильными камнями, рисующимися высокими красивыми силуэтами и покрытыми искусной орнаментальной резьбой. От щебенной площадки видно начало Сулевкентского ущелья, ведущего к аулу Сулевкент, славившемуся раньше своим гончарным ремеслом. Там среди живописных скал, под тенистыми деревьями журчит горная речка, называемая Хелла акв (Большая река). Начинаясь в снеговых вершинах Кавказа, бежит она до самого Каспийского моря. Горы, расположенные вокруг Кубачи, тоже имеют свои названия. С восточной стороны лежит Кайдашла муда, с южной — Циццила муда, с северной — Къяцла муда, с юго-восточной — Маццабехла муда, с западной — Табалла муда.
Доступ в аул в прежние времена был только на лошадях, а в иных местах даже только пешком. Бывали случаи, когда лошади сваливались с узкой тропы в пропасть. А сейчас некоторые старые тропы превращены в дороги и по ним ходят машины. Несколько лет Кубачи были связаны автобусным ежедневным сообщением с Дербентом, самым близким городом, расположенным от аула более чем в ста километрах. Теперь автобус ходит прямо в Махачкалу. Оттуда когда-то летали и вертолеты.
Приезжающие в Кубачи иностранные и советские гости, выйдя из машины на верхней площадке аула, застывают в изумлении перед открывшейся необычной картиной. Сверху видны только плоские, закрывающие друг друга, бегущие вниз, ступени крыш. На крышах сидят и работают девушки в красивых разноцветных платьях. Они вяжут пестрые джурабы, вышивают свои белые казы, нанося золотыми нитями легкие узоры на тонкий дорогой материал. Иногда они выдергивают нити из маркизета и вместо них продевают разноцветные шелковые. Все они носят разнообразные серебряные украшения, которые традиционны в ауле. К приезжим кубачинцы относятся с большим уважением и гостеприимством. Они ведут гостей к себе, показывают им свою домашнюю обстановку, разрешают фотографировать и себя, и все, что гостям интересно, — художественные произведения самих кубачинцев, их коллекции, предметы утвари и обстановки. У каждой женщины в сундуке хранятся предметы приданого, которые одеваются во время разных торжеств, например на свадьбы. Это массивные браслеты (кулухме) из темного серебра или золоченые, с бирюзой и гишерами, с фигурными шишечками, с зернью, витые характерной кубачинской формы, похожие на змей с двумя выпуклыми головками, украшенными камнями; кольца (туппигле) с чернью, с сердоликами, с гранатами; серебряные цепочки (бимхне), сплетенные из тончайших серебряных проволочек; серьги (уциа) и подвески (таихъанте) разной формы. Все эти украшения очень гармонируют с национальной одеждой, с широкими платьями, сшитыми из индийской, египетской, иранской парчи (калхана). Можно без преувеличения сказать, что в кубачинских сундуках хранятся редчайшие старинные образцы парчи, представляющие драгоценность и достойные быть музейными экспонатами даже в Египте и Индии. Женщины аула с большим удовольствием показывают все это приезжим гостям, гордясь своими драгоценностями, разнообразными по отделке, выполненными разными мастерами.
Слава о творениях кубачинских мастеров гремела во всем мире. Местная легенда гласит, что как-то персидские оружейники решили уязвить кубачинцев и прислали им тонкую, как волосок, стальную проволоку. К ней прилагалось письмо: „если вы настоящие мастера, то вытяните такую же проволоку и пришлите нам». Кубачинцы просверлили насквозь персидскую проволоку и послали ответную посылку со словами „мы из такой проволоки трубы делаем»…Уверяют, что двурогий шлем Александра Македонского был сделан именно кубачинцами. Так же, как и щит Александра Невского. И уж совершенно точно известно, что Александр III заказал кубачинцам набор холодного оружия, который подарил английской королеве Виктории. Этот дар хранится в музее Виктории и Альберта в Лондоне… В начале 20-го века снаряжать кубачинским вооружением стали драгунские полки. Для офицеров делали вооружение подороже — шашки, сплошь покрытые серебром с чеканкой и глубокой гравировкой. Солдатам полагались ножны попроще – из штампованной овечьей кожи с серебряныи вставками.
Хоть и называли себя сами жители селения « угбуган», что значит —«губители людей», но были не воинственны. Их оружием воевали другие, А кубачинцы от врагов предпочитали избавляться хитростью. Всемогущего иранского Надир-шаха, который в ХVIII веке пошел войной на Кавказ, жители селения напугали своими…кувшинами для воды (мульчанами). Когда войска Надир-шаха обложили аул и приготовились к бою, собрались на совет старейшины Кубачей, чтобы решить, как врагу противостоять. И тогда сказал один аксакал: «Силой мы шаха побороть не сможем. Его надо хитростью взять». На каждую крышу дома в Кубачах вытащили по два мульчана. Один поставили стоймя, другой положили. И засыпали в них известь. Разведчики Надир-шаха, приблизившись к селению, увидели, что на крыше каждого кубачинского дома стоят «пушки», над которыми вьется дымок (это известь при гашении давала испарения). Вернувшись в лагерь, сообщили они шаху, что пушек в Кубачах видимо-невидимо, и село к отпору готово.. Полковлдец решил не терять силы возле небольшого горного аула и обошел Кубачи стороной…
В советские времена кубачинцы переключились с оружия на более мирные изделия – столовую посуду и женские украшения. И опять в своем мастерстве превзошли многих. Исследователи и ученые, которые в прошлом веке в огромном количестве посещали селение, изучая его «феноменальность» (ведь здесь испокон веков работает по серебру и золоту почти все село, а не просто отдельные мастера) говорили : «орнамент у кубачинцев в крови». У каждой семьи свой отличный от других рисунок и способ росписи.
Многие годы уникальное мастерство позволяло кубачинцам жить безбедно. Да вот в последнее время что-то забывать стали про златокузнецов. С 2005 года на художественный комбинат, который в наши времена принято называть «градообразующим предприятием», перестали поступать госзаказы и деньги на техническое перевооружение и реконструкцию. « В советское время комбинат работал намного лучше. Здесь трудилось до 1000 человек, и производили продукции на полторы тонны готовой продукции в месяц. К сожалению, сейчас этого нет. Сейчас у меня работает где-то 540 человек, из них востребованы только человек 150» — рассказывает директор комбината Магомед Ахмедов. Несколько лет назад цеха комбината и вовсе простаивали, мастера вынуждены были работать на дому. Чтобы как-то существовать, производили, в основном, всякий недорогой «ширпотреб» – колечки, браслеты. Для того, чтобы сотворить уникальное ювелирное изделие : будь то ножны, или кувшин – нужен не один месяц. Не каждый мог позволить себе такую роскошь – жить несколько месяцев без заработка. Если б вовремя не спохватились, так и затухло бы кубачинское «златодело». Но пару лет назад руководство республики решило во что бы ни стало возродить кубачинское мастерство. Выделили кредит на закупку серебра, стали понемоногу налаживать сбыт. Но одних республикангских усилий явно не хватит. Прежде Кубачи гремели на весь Советский Союз, были выставки, в том числе – международные. А сейчас кубачинскую посуду и браслеты можно увидеть в парочке магазинов в Махачкале, да в бутике в аэропорту. А за пределами Дагестана не сыщешь днем с огнем. И остается только любоваться на семейную реликвию в родительском серванте…
Комментарии