Легенды аула Кубачи

На Кавказе говорят, что, когда в Персии услышали про кубачинских умельцев, в горы Дагестана послали гонца с тончайшей проволочкой. Дескать, попробуйте изготовить такую же. Кубачинцы недолго думая просверлили в ней отверстия и отправили обратно.

Кубачи. Вид на старую часть села.

…Мы идем из села Уркарах вниз по дороге к аулу Кубани, и я пытаюсь проверить на правдивость легенду, которую приводит в своей книге 1949 года «Кубачинцы и их культура» этнограф Евгений Шиллинг. Он пишет, что в июне 1844 года генерал Моисей Аргутинский-Долгорукий во главе русских войск подошел к Кубачам, чтобы окончательно присоединить аул к Российской империи. Один из старцев посоветовал жителям положить на крыши своих домов горлышками к дороге мучалы — традиционные для аула кувшины. Если мучал опрокинуть набок, то издали его можно принять за пушку.

По крайней мере, так говорит легенда.

Обманувшись, генерал Аргутинский-Долгорукий отвел солдат назад. Правда, хода истории это не изменило. Блеф не мог продолжаться долго, и через некоторое время кубачинцы послали в расположение русских войск делегатов, которые от имени всего аула принесли присягу на верность России.

«Как же так? — спрашиваю я своего провожатого Сайпулу Гумасова. — Ведь отсюда не видно старой части села. Как могли русские солдаты испугаться мучалов, если дома находились вне поля зрения?»

Сайпула невозмутим. «Это новая дорога, — отвечает он. — Она была построена уже в советское время. А старая дорога вон там, — он указывает в направлении ущелья, — по ней раньше была связь с Кубачами. И оттуда шли русские солдаты». Действительно, стой стороны старая часть села хорошо просматривается. В этот момент разоблачитель мифов во мне умер.

Рыночная площадь в четверг

Рыночная площадь в четверг

Пикник в окрестностях аула

Аул часто затягивает туманом

Вид на современную часть Кубачи

РАЗНООБРАЗИЕ ТЕХНИК

Аул Кубачи известен на Кавказе уже много столетий. В X веке под именем Зирихгеран его упоминает арабский историк Аль-Масуди. Это название пришло из древнеперсидского и переводится как «кольчужники, изготовители кольчуг». Сами кубачинцы называют свое село Урбуг, а себя — «урбуган», но наибольшей известностью и распространением пользуется тюркское Кубачи. Это слово закрепилось в качестве названия аула лишь к XVII веку и имеет то же значение, что и Зирихгеран.

Такое название совсем не случайно. Больше тысячи лет кубачинцы занимались изготовлением всевозможного вооружения и ювелирных изделий.

Металлообработка — главное занятие жителей аула, которое всегда обеспечивало их средствами к существованию. Тут никогда не было развито ни земледелие, ни скотоводство. Почвы в этих краях скудные. Скот покупали на летний период, заготавливали сыры и масло, а осенью снова продавали. И, несмотря на это, кубачинцы всегда жили достойно.

Осторожно переставляя ноги, я шагаю по старой части села. Улочки узкие и довольно беспорядочные. Я был в ауле несколько раз, но так и не представляю себе, каким образом они переплетаются. Если смотреть на панораму села с соседнего склона, то кажется, что все просто и понятно. Но, стоя среди домов, ощущаешь себя в лабиринте.

Плоские крыши нижестоящих домов служат двориками для вышестоящих. Вечерами на них сидели кубачинки и вышивали узоры на белых платках. Только в брежневские времена крыши домов стали переделывать в скатные, за которыми легче ухаживать. В это же время люди начали переселяться на противоположный склон горы.

Некоторые из кубачин-ских ремесел со временем оказались утрачены. Производство медных котлов, кольчуг — занятия, наиболее далекие от современности. В середине XIX века прервалась традиция изготовления огнестрельного оружия. Кубачинцы используют разнообразные техники металлообработки — главным образом гравировку, насечку, филигрань, работают с эмалью, а также занимаются резьбой по кости. Эти техники имеют множество стилей, которые скрупулезно описаны в этнографических статьях и подарочных альбомах.

Среди кубачинцев закрепилось разделение труда, специализация на определенных видах работ. Монтировка — самая распространенная. Это процесс сборки, придания будущему изделию необходимой формы, ею владеют почти все мастера.

Гравировщики — «хачибу уста», как их называют кубачинцы, — пользуются наибольшим признанием. При помощи разнообразных резцов они покрывают

художественными узорами и рисунками изделия любого назначения и формы — от кинжалов до портсигаров. Говорят, что опытные мастера могут начинать работу без нанесения предварительного эскиза на поверхность серебра. Просто берут резец и начинают уверенно выводить изгибы линий.

Самые часто встречающиеся типы узоров — тутта (ветка) и мархарай (заросли). Разница между ними заключается в наличии и отсутствии симметрии.  Мархарай может расположиться на поверхности любой формы. Узор начинается в произвольной точке, от которой отходят разнообразные самостоятельные линии и ответвления, поэтому мархарай считается более легким.

Тутта же строится на симметрии. В рисунке может быть от двух до десяти симметрично расположенных элементов, и главная сложность для мастера заключается в том, чтобы эти элементы не отличались друг от друга. У гравировщика нет права на ошибку: одно неловкое движение, одна грубая линия — и всю проделанную работу можно отправлять на переплавку.

Другие «типично кубачинские» изделия — те, в которых применена техника чернения. Чернь — это специальный сплав из красной меди, свинца, серебра и серы. Им изделие покрывается, когда гравировщик нанес первый узор. Остынув, сплав приобретает темный оттенок, после чего заготовка шлифуется. Напильник, наждак, песок — и вновь, словно по волшебству, проявляется орнамент, чернь остается только в углублениях. Очистив изделие, мастер, как правило, наносит еще один узор, композиционно перекликающийся с первым.

Панно «Сияние Дагестана» из экспозиции музея Кубачинского художественного комбината (Ахмедов Ахмед, Кишиев Мусса, 1998–2000 гг.)

Поднос «Лезгинка» (Акаев Саид, 1970 г.)

Руки мастера

МУЗЕЙ НА ДОМУ

Мастеров, которые самостоятельно могут осуществить весь технологический процесс, увы, почти не осталось. Основное сырье — серебро, из него делают главным образом украшения (кольца, сережки, браслеты), столовые приборы, подарочные кинжалы — «ширпотреб», как многие выражаются. Чтобы иметь достаточный для жизни доход, нужен стабильный оборот. А если мастер хочет создать произведение искусства, то для этого необходимо специально выделить сырье и время.

Времени на оригинальную работу тратится больше, чем на шаблонное изделие. За два месяца можно изготовить искусную саблю стоимостью до двух миллионов рублей. Но кто ее купит и как быстро? Иногда такое произведение может ждать своего владельца годами. Успешность дела кубачинцев напрямую зависит от стоимости серебра. Мастера делятся наболевшим: «Ювелирное дело в нашей стране считается высокодоходным. Но в нашем случае это не так. Поэтому приходится по возможности сглаживать углы государственной системы».

Почти все мастера регистрируются как индивидуальные предприниматели и трудятся на дому. С точками сбыта работают через цепочку посредников, которые тоже имеют свои барыши — большую часть итоговой стоимости. Капитализм в действии. И еще неизвестно, как скажется на кубачинцах вступление России в ВТО, которое вызовет снижение пошлин на ввозимые из-за рубежа ювелирные изделия.

С приходом советской власти кубачинские мастера были объединены в артель, в 1960 году был создан Кубачинский художественный комбинат. Вначале 90-х там трудилось около 600 человек. Комбинат работает до сих пор, хотя обороты, конечно, совсем не те. В Кубачах четверг и пятница — традиционно выходные дни, а суббота и воскресенье — рабочие. Такая традиция сложилась еще до установления советской власти, и на комбинате она соблюдается до сих пор.

Полировочный цех Кубачинского художественного комбината

Много лет Аминат Ахмедова проработала на комбинате полировщицей

Мастер вытачивает заготовку на токарном станке

В здании комбината есть очень любопытное место — музей, в экспозиции которого находится сабля Надир-шаха, который, пытаясь завоевать Кавказ, за сто лет до русской армии также был обманут «устрашающим» видом кувшинов-мучалов.

В витринах выставлены и типовые изделия, и произведения искусства наиболее известных кубачинских мастеров — Расула Алиханова, Гаджибахмуда Магомедова, братьев Бахмуда и Абдуллы Тубчиевых, Гаджи Кишева и других. Много советской символики: серп и молот, звезды, Олимпиада-80, портрет Будённого на портсигаре, ваза с изображением Сталина, некогда подаренная ему кубачинцами. После XX съезда КПСС вазу, которую хотели уничтожить, чудом удалось вернуть в аул, чтобы сохранить для потомков.

С одной из витрин Ленин уверенно указывает рукой в светлое будущее. Этой статуэткой в 1993 году грабители, пытавшиеся обокрасть музей, разбили все витрины. Аул был поднят на ноги, и преступников успели нагнать в горах. Все предметы вернулись на свои места.

Портсигар с портретом Сталина

Ваза «Вожди» с портретом Сталина, подаренная ему кубачинцами (Магомедов Гаджи–Бахмуд, 1948 г.)

Ваза «Кремль» (Абдурахманов Абдулла и Чабкаев Гасан-Гусейн, 1950–1952 гг.) и кувшин-мучал (Гаджиламамаев Гаджи–Абдула, 1978 г.)

Когда-то собственный музей был в каждом кубачинском доме. В отдельной комнате, выкрашенной в синий цвет, на стеллажах стояли предметы, которые семьи собирали на протяжении многих поколений. Кубачинские медные котлы, мучалы, расписные блюда — богатая и разнообразная коллекция была гордостью дома.

«У меня жена захотела сделать такую комнату, — говорит Курбан Билалов. — Пригласила свою мать, та знает, как надо ставить и вешать, указывала, что куда». Курбан работает в Кубачах архитектором, проектирует новые дома, и когда начинает работу над новым планом, всегда спрашивает будущих хозяев — станут ли они делать такую комнату. Большинство сегодня отказываются.

Комната с коллекцией посуды в доме Курбана

Среди экспонатов в домашнем музее часто можно встретить медные блюда с неумелыми и незавершенными узорами. На них кто-то из членов семьи начинал обучаться гравировке. Такие блюда порой оставляют в домашней коллекции на память.

Когда дети делают первые шаги в освоении секретов мастерства, им не разрешают работать с серебром: слишком дорого обойдется обучение. А вот медь — удачный выбор. Сын Сайпулы, Ибрагим, ученик седьмого класса, показывает медную пластину, прибитую к деревяшке. С ней он ходит на уроки труда. На пластине — пробные узоры. Пока еще неаккуратные, но уже упорядоченные и витиеватые.

Алигаджи Тубчиев показывает свою мастерскую. Достает заготовки для будущих изделий. Что-то нужно смонтировать, где-то нанести эмаль, где-то сделать чернение и завершить резные узоры. Показывает так, словно ничего особенного в этом нет. Вырезать настолько мелкий и искусный узор на портсигаре — будничное дело.

Танцы на поляне во время свадьбы

Гораздо больше времени Алигаджи тратит на то, чтобы продемонстрировать мне альбом с ювелирными изделиями Востока из коллекции Эрмитажа. Объясняет, что и как сделано и на какие достоинства стоит обратить внимание. Меня занимает не столько альбом, сколько то, с каким трепетом мастер пытается донести до меня грандиозность той или иной работы. Это любовь к металлу, впитанная с молоком матери. Пожалуй, только относясь к делу с такой любовью, можно приблизиться к совершенству.

*статья опубликована в журнале Discovery, №9(45), 2012. — С.122-126.