Обычаи горцев в русской художественной литературе

Веками наши предки вырабатывали культурные навыки, моральные, а затем правовые нормы отношений внутри племен и обшин, которые с течением времени сформировались обычаи и традиции, как основа устойчивого образа жизни горских народов. И какие бы незваные гости ни бывали в Дагестане, им не удалось вытравить из сознания и практики жизни горцев те моральные нормы, древние верования, исконные обычаи и традиции, ставшие сутью, стержнем их повседневной жизни. С менталитетом горцев считались и арабские завоеватели, вынужденные иной раз, не достигнув военных целей, идти на уступки местным обществам, приняв в свой арсенал немало горских адатов, что облегчило исламистам задачу по продвижению мусульманской религии в глубь гор.

Каждого гостя Дагестана (путешественника, ученого, журналиста, поэта и писателя) поражают эти удивительные обычаи, адаты. Как мы знаем, прямое знакомство России с Дагестаном состоялось в начале XIX века. Присоединение Дагестана к России в 1813 году, а затем народно-освободительная борьба горцев против колониальной политики царизма вызвали в русском обществе огромный интерес и даже симпатию к нашему краю и его обитателям. Здесь побывало немало художников и литераторов, отобразивших в своих бессмертных произведениях нелегкую жизнь и мужественную борьбу горцев, их быт, взаимоотношения, нравы и обычаи.

Впервые в истории дагестанцев русские художники Гагарин, Рубо, Тимм, Васильковский, Бабаев и другие создали на своих живописных полотнах образы гордых горцев и нежных горянок и тем самым заложили основы дагестанской художественной живописи, портрета, скульптуры. Благодаря русским художникам, передовая Россия увидела воочию загадочных и мужественных людей, осмелившихся не только выступить, но и 30 лет воевать против могучей России за свою свободу, честь и достоинство, за свой самобытный и исконный образ жизни.

В этом смысле дагестанцы благодарны Григорию Гагарину за яркий образ Хаджи-Мурата и прекрасные бытовые картинки из горской жизни, Горшельту — за картину «Пленение имама Шамиля в Верхнем Гунибе 25 августа 1859 года», Тимму — за портрет очаровательной дочери Ахтынского казия, Рубо — за широко масштабную панораму «Штурм аула Ахульго», Бабаеву — за батальную картину «Штурм укрепления Ахты 20 сентября 1848 года».

Что же касается русских поэтов и писателей, то многие из побывавших в Дагестане оставили нам немало ярких произведений, посвященных нашему гордому и свободолюбивому краю и его людям. В двухтомнике «Дагестан в русской литературе» его составители Уздиат Далгат и Борис Кирдан писали, что русские писатели и поэты издавна устремляли свои взоры на Кавказ. Он манил их своими красотами величественной природы, загадочностью древней истории его народов. Особое внимание привлекал Дагестан — Страна гор и долин, смелых, мужественных, трудолюбивых людей.
Поэт и дипломат А.С. Грибоедов в 1825 году в письме к С.Н. Бегичеву писал, что его занимает «борьба горной и лесной свободы с барабанным просвещением», а в путевых записках 1819 года, проезжая через наш край, отмечал, что «дагестанские горы, перемешанные с облаками, образовали прекрасную даль, притом же не суховидную». Хотя А.С. Пушкин не бывал в Дагестане, он, будучи два месяца в 1820 году на Минеральных Водах, наблюдал жизнь горцев Северного Кавказа, следил за борьбой горцев и написал поэму «Кавказский пленник», по которой русское общество впервые познакомилось с Кавказом. Однако надо отметить, что поэт, находясь далеко от военных действий, высказал в своей поэме некоторые великодержавные идеи:
И воспою тот славный час,
Когда, почуя бой кровавый,
На негодующий Кавказ
Поднялся наш орел двуглавый.
А чего стоят две строки из эпилога поэмы?
Поникни снежною главой,
Смирись, Кавказ: идет Ермолов!

Некоторые литературоведы считают, что поэма Пушкина «Кавказский пленник» вызвала к жизни произведения подражательного характера, в числе которых названа поэма (восточное предание) Ал. Шишкова «Дагестанская узница». В действительности, если сравнить идейные позиции обоих поэтов, то Ал. Шишков относился к горцам более сочувственно, о чем свидетельствуют следующие строки:
Когда над горным Дагестаном
Носились мщенъе, смерть и страх,
И Кенты в зареве багряном
Вокруг дымились на горах,
А хищник дерзкий и упорный
Стоял с улыбкой непокорной
На неприступных высотах…

Сюжет поэмы Шишкова построен на воспевании страстной любви горянки к своему возлюбленному Гирею, такой любви, которая сжигает на своем пути все, что мешает. Обращаясь к возлюбленному, героиня говорит:
«О! Будь мне другом и защитой;
Люби, не для тебя ли мой
Девичий стыд и край родной,
Закон отцов и все забыто!
Не для тебя ль?»
Потеряв любовь, она встречает старика-странника и просит его успокоить мать:
Ты скажешь ей: не плачь напрасно
О недостойной и несчастной!
Она в горах забыла стыд,
Тебя, закон, страну отчизны…
Пускай отступница влачит
В мученье злом остаток жизни!

Если подумать, то автор обрисовал правдивейшую историю любви горянки (может быть, редчайшую по тем временам), но искреннюю и страстную, которая привела к нарушению горских законов и завершилась крахом личности, сознательно предавшей вековые традиции и поэтому считавшей себя недостойной и несчастной и готовой нести этот крест до своих последних дней. Сколько подобных примеров неразделенной любви было в истории нашего края?! И как они трагически заканчивались, ибо шли вразрез с местными адатами…

Выдающуюся роль бытописателя горцев, их нравов, адатов Дагестана сыграл писатель-декабрист А.А. Марлинский (псевдоним — Бестужев), который прибыл в Дербент зимой 1830 года. В этом городе он прожил до 1834 года. К тому времени относится бурное пробуждение его литературной деятельности. Большое место в ней занимают повести и очерки из дагестанской жизни. Это повести «Аммалат-Бек» и «Мулла Нур», очерки и рассказы «Шах Гусейн», «Кавказская стена», «Прощание с Каспием», «Рассказ офицера, бывшего в плену у горцев», «Письмо из Дагестана» и др.

За время четырехлетнего пребывания в Дагестане писатель в совершенстве изучил азербайджанский и кумыкский языки, не раз участвовал в военных операциях. Газета «Северная пчела» (С.-Петербург, 1832, №175 от 1 августа) сообщала: «В результате рекогносцировки Бестужева был построен новый мост, и Чиркей был взят». Побывав в селении Курах 30 июня 1833г.» Марлинский писал брату Павлу: «Что здесь за природа, что за воздух! Я по целым часам прислушиваюсь к ропоту горных речек и любуюсь игрой света на свежей зелени и яркой белизне снегов» (журнал «Отечественные записки», 1860, июнь, с. 313-314).

Но особую прелесть составляют его романтические повести о Дагестане и прежде всего «Аммалат-Бек», снабженный эпиграфом, взятым писателем из надписи на дагестанском кинжале: «Будь медлен на обиду — к мщенью скор».

Вот что пишет Марлинский в повести «Аммалат-бек» об обычае молочного братства: «Эмджек — грудной, молочный брат, от слова: эмджек — сосец. У кавказских народов это родство священнее природного; за своего эмджека каждый положит голову. Матери стараются заранее связать таким узлом надежные семьи. Мальчика приносят к чужой матери, та кормит его грудью, и обряд окончен, и неразрывное братство начато».

Беспредельно любил Кавказ великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов. Он писал:
Хотя я судьбой на заре моих дней,
О, южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз.
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.

Лермонтов трижды побывал на Северном Кавказе в 1818,1820 и 1825 годах, а в 1837 году был сослан сюда за стихотворение «На смерть поэта». Он с большим интересом наблюдал за жизнью, бытом и нравами горцев, с упоением слушал местные предания, песни о мужестве и удали, о вольности и свободолюбии горцев — и все это нашло отражение в произведениях «Кавказский пленник», «Каллы», «Демон», «Мцыри», «Аул Бастунджи», «Измаил-Бей», «Хаджи-Абрек», «Герой нашего времени», стихотворениях: «Кавказ», «Кавказу», «Люблю я цепи синих гор», «Утро на Кавказе», «Сон» и других. Как отмечал В.Г. Белинский, Лермонтов знаком с Кавказом не понаслышке, любит его всей страстью поэта и смотрит на него не с экзальтацией, которая видит во всем одну внешность и выражает восторг криком, но с тем сосредоточенным чувством, которое проникает в сущность и глубину предмета.

О Дагестане Лермонтов не только слышал, но и бывал в нем, находясь на военной службе.

О нашем крае он написал стихотворения «Прощание», «Сон», поэму «Хаджи-Абрек». В поэме «Измаил-Бей» поэт создал прекрасный образ молодой лезгинки Заремы — Селимы. Буквально в нескольких строках он дал обобщенный образ жизни на Кавказе:
Судили распри молодых.
Весельем песни их дышали!
Они тогда еще не знали
Ни золота, ни русской стали!

Для Лермонтова горцы — это люди, которые отличаются отвагой, мужеством и в то же время добротой, честностью, порядочностью и которые в случае необходимости «в жертву свое счастье приносили».
Там поразить врага — не преступленье.
Верна там дружба, но вернее мщенье;
Там за добро — добро и кровь — за кровь.
И ненависть безмерна, как любовь.

Описывая нравы горцев, М.Ю. Лермонтов не без удивления и удовлетворения отмечал:
Близ рубежа чужой земли
Аулы мирные цвели.
Гордились дружбою взаимной:
Там каждый путник находил

Ночлег и пир гостеприимный… Как справедливо отмечали У. Далгат и Б. Кирдан, в ранних поэмах Лермонтова с их романтической тематикой о кровной мести и бури человеческих страстей имеет место морализирование и осуждение убийства и губительного для кавказских горцев обычая кровной мести. Юноша Аджи в поэме «Каллы» («Кровник») должен отомстить Акбулату. Чувство мести разжигает в нем мулла, требующий уничтожить всю семью Акбулата:
Из обреченного семейства
Ты никого не пощади!
Ударил час их истребленья!
Возьми ж мои благословенья.
Кинжал булатный — и поди!

Аджи, следуя совету муллы, идет в дом Акбулата и убивает старика, его сына и юную дочь, но, терзаемый совестью за свершенное преступление, он убивает и своего подстрекателя — муллу. Так кровник обрекает себя на вечное одиночество и нескончаемые муки и страдания.

Обычай давал возможность остановить кровавую вражду, заменить ее диятом (возмещением). Согласно законам адата малолетних сирот отдавали под опеку близким родственникам. Каждый мужчина, даже молодой парень, должен был носить кинжал и мог в любое время пустить его в ход против своих обидчиков. Убийца должен был срочно уйти из селения. Кровнику, куда бы он ни пришел, предоставлялась крыша над головой и пища.

На наш взгляд, в самые глубинные пласты горской жизни взглянул Лев Николаевич Толстой который был влюблен в Кавказ. «Я начинаю любить Кавказ, — писал он в дневнике 9 июля 1884 года, — хотя посмертной, но сильною любовью. Действительно хорош этот край, дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи . война и свобода» (Толстой Л.Н. Поли. собр. соч. Т. 47.С. 10).

В 50-х годах Л.Н. Толстой бывал на Кавказе, в том числе и в Дагестане, — и все его впечатления о наших предках отразились в его ранних произведениях: в «Набеге», «Рубке леса», «Казаках», «Кавказском пленнике» и других. В «Казаках» Ерошка поет горские песни. По свидетельству Л.Н. Толстого, «особенно трогательна была для него тавлинская (горская) песня. Слов в ней было мало, но вся прелесть ее заключалась в печальном припеве: «ай! дай, далалай». В «Казаках» упоминается еще и «предсмертная песня», похожая на «ай — дала — лай», которую пели связавшиеся друг с другом, обреченные на смерть абреки.

А «Кавказский пленник» Льва Толстого — это по существу новое открытие после Пушкина и Лермонтова русскому обществу жизни и нравов горцев, увиденных двумя пленными — Жилиным и Костылиным. Среди героев Толстого был старик, ненавидевший русских и, в частности, Жилина. Жилин поинтересовался у хозяина, что это за старик.

— Это большой человек! — отвечает хозяин. — Он первый джигит был, он много русских побил, богатый был. У него было три жены и восемь сынов. Все жили в одной деревне. Пришли русские, разорили деревню, и семь сыновей убили. Один сын остался и продался русским. Старик поехал и сам продался русским. Пожил у них три месяца, нашел там своего сына, сам убил его и бежал». Предательство в горах Дагестана осуждалось во все времена как самое большое преступление, и аульчане считали, что старик поступил правильно, ибо это соответствовало строгим, но справедливым установкам адатов, требовавшим очиститься от позора семьи и тухума.

Многие поколения дагестанцев, прочитавших гениальное творение Льва Николаевича Толстого — повесть «Хаджи-Мурат», отмечали потрясающую глубину реалистического изображения событий Кавказской войны начала 50-х годов XIX века, мощного героического образа Хаджи-Мурата, показ его непростой жизни на фоне описания обычаев, традиций, нравов горцев, «чудных песен о мщении и удальстве», в которых воспевались геройство, храбрость, смелость, отвага, преданность семье, любовь к жизни.

Помимо вышеприведенных литераторов, о Дагестане писали Александр Полежаев, Николай Огарев, Евгений Вердеревский, Николай Толстой, Николай Лесков, Василий Немирович-Данченко и другие, а в XX веке — Петр Павленко, Борис Брик, Роман Фатуев, Владимир Луговской, Николай Асеев, Константин Паустовский, Лев Пасынков, Николай Тихонов и др.

Думается, что каждый дагестанец, имевший возможность ознакомиться с произведениями русских писателей и поэтов, в которых мастерски отражены жизнь, обычаи и нравы наших предков ХIХ-ХХ вв., может с гордостью сказать: «Спасибо тебе, русская литература, за то, что обратила внимание на борьбу Дагестана за свою свободу и независимость, во многом поддержала его боевой дух, посвятила горцам, их мужественной жизни и традициям немало замечательных произведений».

С тех пор утекло много воды в Сулаке, многое изменилось в обычаях и традициях горцев, но главный нравственный cтержень их жизни продолжает действовать и в наше время.

Завершая статью, невозможно не привести слова нашего великого земляка, поэта Расула Гамзатова:
Есть заветы новые и дедовы
У людей земли моей весенней.
Если б мир заветам этим следовал,
Стал бы он гораздо совершенней.

Автор: Д.Н. Ахмедов, профессор Даггоспедуниверситета, Ч.А. Абдулкеримова, аспирант ДГПУ, журнал «Народы Дагестана», № 1, 2006 г.