Мамалав из Чоха

В 1842 г. Кавказским командованием была сформирована дагестанская милиция, особая конно-иррегулярная часть, получившая название «Дагестанские всадники». В 1845 г., после жестокого разграбления и сожжения Чоха по приказу имама Шамиля, 228 мужчин, способных держать в руках оружие, из тех 150-ти чохских семей (760 чел.), которые нашли убежище в Кумухе, вступают в дагестанскую милицию. Отныне в их лице Шамиль будет иметь самых непримиримых врагов. 12 лет спустя, в июле 1857 г., в бою под Буртунаем, имам Шамиль, восхищенный мужеством противостоящей чохской сотни под командованием есаула Мамаласул Мамалава, обратился к окружавшим его мюридам: «…Узнаете ли вы их? Они мои, ваши братья, бросившие вас и соединившиеся с русскими. Во всем этом виноваты вы — вы вооружили их против меня. Ваше алчное поведение заставило их бросить нас и бежать под покровительство русских, которые их охотно приняли… Теперь, прежде чем столкнуться с русскими, мы должны сбить с позиции наших братьев!» Запоздалые сожаления? Возможно. Но тогда, в 1845, был триумф — Чохское сельское общество, сильное, независимое, представляло для Шамиля серьезное препятствие в централизации создаваемого им государства — имамата.

1846 г. численность «Дагестанских всадников» колебалась от 15-ти до 17-ти сотен. Согласно документам тех лет, в ее составе находились «…одна сотня аварцев и две сотни чохцев». Регулярно собираясь летом при действующих отрядах Самурского и Дагестанского отрядов и участвуя с ними во всех операциях, из этих двух сотен почти 60 человек достигнут разных военных чинов, до полковника включительно. Позднее, в 1851 г., большая часть из них вступит в новое воинское формирование — Дагестанский конно-иррегулярный полк. По своему положению он имел шестисотенный состав, в их числе обе чохские сотни — 3-й сотней командовал шт. капитан Мамалав, 6-й сотней — сотник Магома Имам Газалиев. По словам современника, в 1857 г. в боевом отношении во главе полка стоял есаул Мамалав со своей сотней, которая всегда служила примером для других.

Мамалав поступил волонтером в Дагестанскую конную милицию еще в 1844-г. Спустя год после того как Чох был разрушен и разорен войсками имама Шамиля, в 1846 г. он в чине прапорщика милиции. Все чины и ордена он получает в военных действиях против имама Шамиля. В 1852 г. – штабс-капитан, майор — в 1861 г., подполковник — в 1868 г., полковник — в 1880 г. Свою первую награду — знак отличия военного ордена, «За отличие в делах против горцев» — он получил в 1845 г., затем последовали ряд орденов, в их числе: Станислав 2 степени с мечом, Владимир 4 степени с мечом и бантом, Станислав 2 степени с императорской короной и мечом. 28 октября 1859 г. был награжден золотой шашкой с надписью «За храбрость, за особое отличие при взятии Гуниба».

Возможно, в военно-исторических архивах Тбилиси, Москвы, Санкт-Петербурга существуют различные документы, позволяющие проследить его блестящую карьеру: от рядового всадника до полковника. Однако их вряд ли будет достаточно, чтобы в полной мере воссоздать портрет той сложной и противоречивой личности — человека, которого в свое время в горах знали все и по-разному: боялись, уважали, ненавидели, любили. Сильного, умного, храброго, жестокого — такого, каким требовало его время. И власть.

Что же он оставил после себя? Какую память? Имя?

Государство, которое воздало ему по заслугам, возвеличив, исчезло и все то, что придавало мощь его имени. Богатство, слава, сила — все унеслось, размылось в стремительном потоке времени и событий.

Сыновья? Единственный сын от первого брака, Магомед Мамалав, начал свою военную карьеру со службы в Дагестанском конном полку в 1872 г. после окончания кадетского корпуса — в конвое Его Величества. Погиб в 1877 г. в русско-турецкую войну, под Карсом. Страшный удар для Мамалава. Слухи о мученической смерти сына не дают ему покоя. Он не остановился ни перед чем, чтобы узнать всю правду. Его доверенный человек вернется из Турции с утешительной вестью — да, его сын был ранен, попал в плен к Фазилю, к тому самому Фазилю-паше (известному позднее как маршал Турции), выходцу из Чоха. Фазиль-пашу в Чохе традиционно звали по имени отца — Давудас Мухама, так же как и сына Мамалава — Мамалас Мухама. Они были ровесниками, 1853 г.р.

Давудас Мухама, он же Мухаммад-Фазил, еще в десятилетнем возрасте вместе со старшей сестрой Кистаман (Хабибат), которая вышла замуж за старшего сына имама Шамиля, Газимагомеда, переехал в Калугу. Здесь он завершает школьное образование и поступает учиться в Петербурге в Пажеский кадетский корпус, который заканчивает с отличием в 1896 г. Молодой офицер по личному указанию царя Александра II зачисляется в императорский полк, где продолжает службу вместе с младшим сыном имама Шамиля Мухаммадшапи. В1877 г., перед началом русско-турецкой войны, Мухаммад-Фазил добивается отставки с русской военной службы и, следуя за семьей сестры, навсегда переезжает в Турцию, где продолжит военную службу в османской армии. В русско-турецкой войне 1877 г. Мухаммад-Фазил отличится под крепостью Карс, за что получит звание майора. Он занимает должность заместителя командира Дагестанского полка, которым командовал Газимухаммад.

Всадники конно-дагестанских полков, в составе действующей российской Кавказской армии, с самого начала войны находились на переднем крае. В начале мая в блокадных боях у сильно укрепленной крепости Карс они показали образцы храбрости. «Шесть сотен Дагестанской конно-иррегулярной бригады,- доносил главнокомандующий Кавказским корпусом гр. М.Т. Лорис-Меликов,- имели молодецкое дело с турецкой регулярной кавалерией в числе до тысячи человек». О блистательном деле 2-го и 3-го Дагестанских иррегулярных полков и отличной боевой репутации, проявленной ими в в начале же компании, я с истинным удовольствием объявляю по войскам».

За особое отличие в боях при одной из блестящих операций войск – штурме крепости Карс — 3-й Дагестанский полк был награжден георгиевским знаменем с надписью «За взятие Карса», а всадники полка получили знаки на головные уборы с надписью «За отличие в турецкую войну». 97 всадников полка были награждены медалями.

Именно здесь, под Карсом, пропадет без вести сын Мамалава, офицер 3-го Дагестанского полка. Опознать его среди убитых не удалось — погибших воинов-мусульман Дагестанского конного полка турки жестоко изувечивали. Чохцы, всадники полка, из шести пропавших однополчан-односельчан опознали лишь Дибирас Ибрагима, по родинке на руке. Вернувшись на родину, в память о погибших, оставшихся под Карсом, они установят на сельской околице мемориальные плиты резного камня.

Фазиль-паша (Давудас Мухама) рассказывал, что пытался сделать все, чтобы спасти Мамалас Мухама, но рана оказалась смертельной. Он же и похоронил его по чести. Давудас Мухама вызовет двух очевидцев, скажет только: «Теперь расспроси у них», — и выйдет из комнаты. Доверенное лицо Мамалава по возвращении на родину поведает ему эту историю. Давудас Мухама просил передать: «Пусть Мамалав отбросит мысли о том, что я сводил счеты с его сыном. Наши отцы воевали друг против друга во времена Шамиля, но я не думал о мести. У нас с Мамалас Мухамом одна отчизна, мы из одного села. Этим все сказано».

Многое кануло в Лету. Давно нет тех, кто знал и помнил Мамалава… Тех, кто так неспешно перебирал четки на годекане, словно с каждой янтарной бусиной или черным агатом, нагретых медленным теплом старческих рук, уходило время — время, когда звучало гордое имя Мамалава…

Дом Мамалава

Так что же осталось? Дом, некогда — дворец, который рушится… Как одна из попыток приоткрыть над его именем плотную завесу небытия, здесь будет представлено несколько сюжетов о нем — разных лет его жизни.

1.3а отличие вделах с горцами в 1854 г. Мамалаву от 16 мая был присвоен чин есаула. 19 мая 1854 г. 2-я, 3-я, 4-я и 6-я сотни полка вступили в состав отряда, стоявшего лагерем на Араксе. Князь Багратион, обходя однажды лагерь, остановился около 3-й сотни и сделал сотенному командиру, есаулу Мамалаву резкий выговор за неочистку сотенных коновязей. «Когда на занятом месте будет много навоза, то я велю перебить коновязь на новое место», — невозмутимо отвечал Мамалав. «Прошу не рассуждать и сию минуту приказать всадникам сгрести навоз и вынести его вон из лагеря в овраг», — начинает горячиться князь. «У всадников нет ни лопат, ни носилок, да при том они к подобной работе не привыкли», — заметил недовольным голосом не отличавшийся ни хладнокровием, ни уступчивостью Мамалав. «Я ничего не знаю, — кипятился князь, — если через час коновязь не будет очищена, то вы отведете этого кепек-оглы (собачьего сына) на редант», — приказал он адъютанту, удаляясь в свою палатку. Гордый и храбрый Мамалав жестоко оскорбился и категорически заявил, что ни он, ни его сотня под начальством князя Багратиона служить не будут, и тут же приказал седлать коней. Преданные своему сотенному, всадники начали собираться к отъезду. Дело кончилось тем, писал Пржецлавский, что «князь Багратион просил извинения у Мамалава в палатке последнего».

2. …В конце 1858 г. полк действовал в Салатавии. В Миатли бурная река задержала войска: из-за отсутствия моста переправа производилась на одном пароме и очень медленно. Чтобы ускорить переправу, в разные стороны были посланы всадники полка для поиска брода. Брод был отыскан, и полк двинулся прямо через реку, хотя глубина ее доходила до седла Некоторые лошади, не в силах сопротивляться быстроте течения, уносились рекой вместе со всадниками. Таким образом поручик Де-Ласси и несколько всадников чуть было не потонули в холодной, как лед, воде. Есаул Мамалав первый бросился спасать погибавших и чуть не погиб сам, но вскоре подоспевшие товарищи вытащили всех.

3.  Эти события происходят в самом конце восстания 1877 г. Когда князь Лорис-Меликов узнал, что Джафар, сын Агалархана, возглавлявший восставших, возвращается из Кюры, он отправил навстречу два отряда милиционеров, чтобы Джафар не смог прорваться через сел. Хулисма в сторону Аварии. Отряд под командованием Мамалава был отправлен с той же целью в сторону Вачикая.

Джафар столкнулся с отрядом Мамалава под сел. Сумбатль. Однако, когда Мамалав увидел Джафара, он слез с коня, обнял его и сказал: «Я сделаю все возможное, чтобы спасти тебя». Дело в том, что еще во времена имама Шамиля Мамалав и его брат Абдулхалик были вынуждены бежать от него и искать защиты у Агалархана. Мамалав помнил об этом и хотел помочь Джафару. Однако Джафар ему ответил: «Спасти меня ты уже не в силах». Но затем, повернувшсь к нему, добавил: «Есть одна вещь, которую ты можешь сделать для меня, — постарайся не высылать никого из рода Дурнаевых». Мамалав твердо пообещал ему это. Затем Мамалав обезоружил Джафара и его товарищей и доставил в Кумух, к кн. Лорис-Меликову.

Мамалав сдержит свое слово. Ни один из рода Дурнаевых не был выслан. Одними из первых он выслал фамилию Пянтуровых. А дело было вот в чем: в самом начале восстания, когда Джафар шел в Кюру, по дороге Кули-Хосрех везде его встречали с большим почетом и уважением. В Кули — Дурнаевы, в Хосрехе — Пянтуровы ему и «его войску организовали торжественную встречу с богатым угощением. Когда по этой же дороге, после поражения восстания, Джафар возвращался обратно и прибыл в Хосрех с намерением остановиться у Пянтуровых, ворота для него оказались заперты. Джафар возвратился обратно в Кули. Дурнаевы из Кули, в отличие от Пянтуровых, и на этот раз не изменили своему мужеству: они его приняли и приняли с еще большим почетом и уважением, чем в первый раз.

Всякая война разрушает традиционную нравственность.

4. …Ранним летним утром 1880 г пришпорив коней, кавалькада офицеров вышла из Гуниба, направлюсь в сторону Чоха. Впереди, словно сросшийся с конем во всем своем великолепии, сверкая дорогим оружием — Мамалав, подполковник милиции, военный начальник Казикумухского округа, рядом с ним — Хуршил Мухамма, наиб Андалала.

В местности Урулгьоциб они еще издали заметили фигурку женщины, которая косила траву у обочины дороги. Это была Анхил Марин, ругуджинка, известная на всю округу как певица и женщина, острая на язык. Приблизившись, Мамалав вдруг остановил коня. Остальные, поднимая столбом густую пыль, последовали ему. После обмена приветствиями, приличествующими случаю, Мамалав обратился к Анхил Марин: «…Сказала бы и о нас что-нибудь в своих песнях? Здесь, сейчас», — и самодовольно оглянулся на плотный строй офицеров.

Марин, подумав немного и глядя на них снизу вверх, негромким, но звучным голосом пропела несколько строк — словно окатила холодной водой:
«…Хуршил Мухамма, кому так дороги русские,
Не за жалованье ли купишь место в раю?
Мамалав, чьи хоромы в Чохе так высоки,
Не на коне ли на том свете мост Сирата перейдешь?..».
«Довольно!», — оборвал Мамалав песню…

Военная служба в русской армии становится престижной и традиционной для многих чохских семей. Когда в 1860 г. особым Положением было установлено как особое отличие перевод нижних чинов полка в Собственный конвой Его Величества из 12 человек полка, воспользовавшихся этим правом, шестеро — Имам Газали Магомаев (1843 г.р.), Маккашариф Магомаев, Антык Нурмагома Нахибашев (1846 г.р.), Абдула Мамалав (1855 пр.), Магомед Мамалав (1853 г.р.) Исрапил Манижал и Халатав Исмаил — были чохцами. Не случайно у аварцев долгое время бытовала известная поговорка: весь Дагестан и один только Чох равны по получаемому жалованию на военных.

На шестом десятке лет Мамалав женится второй раз — нужен сын, наследник. Жена — девушка из известной фамилии Кумуха, дочь Табахлинского кадия Шахмандара Рукижат. У них родится дочь, двое сыновей. Но и им не дано было продолжить славный род Мамалава. Единственный внук Мамалава по мужской линии, Абдулхалик, погибнет во Вторую мировую войну. Мамалав имел четырех дочерей от первого брака и одну — от второго. История их браков — история переплетения с лучшими фамилиями Чоха.