Халил Мусаев: жизнь на третьем берегу

ТИФЛИССКАЯ ШКОЛА (КОПИ)

Одна из малоизученных страниц, если не сказать, совершенно не затронутая в биографии и творчестве первого профессионального художника Дагестана, основоположника живописи, графики, театрально-декорационного искусства Халила Мусаева (Халил-бека Мусаясул, 1897-1948) — его так называемый грузинский период. Он очень короткий — годы учебы в Тифлисском училище живописи (1910-1913), куда Мусаясул поступил по окончании Саратовского Боголюбовского художественного училища, и непродолжительное время в 1916 и 1921 годах. Но, на мой взгляд, именно им предстоит определить будущность известного художника.

Тифлис, куда в 1910 г. с целью продолжить учебу приехал юный Халил, к тому времени являлся признанным центром художественного образования всего Кавказа. В 1877 г. здесь, в столице Кавказского наместничества, усилиями известных русских художников И.Репина и К.Маковского было открыто художественное училище. Оно, объединившись с музыкальным, получило название «Кавказское общество поощрения изящных искусств» (КОНИ). При КОПИ работало училище живописи и ваяния, находящееся в ведении Императорской Академии художеств. Училище располагалось в бывшем особняке Аршакуни на Грибоедовской улице, в настоящее время оно известно как Академия художеств. Именно тут учился Халил Мусаев с 1910 по 1912 гг.
В КОПИ учились и начинали свой самостоятельный путь в искусстве многие известные, яркие художники. Они принимали участие в культурной жизни города, выставляя свои работы на ежегодных выставках Кавказского общества поощрения изящных искусств. По сути это общество было единственной организацией, определявшей художественную жизнь всего Закавказья в целом, так что устраиваемые им выставки становились подлинным событием. В этих выставках принимал участие и семнадцатилетний Халил.

Известный грузинский художник Ладо Гудиашвили (позднее профессор Тифлисской Академии художеств), однокашник Халила по художественному училищу, вспоминал: «Халил считался одаренным художником и всегда заслуживал больших похвал. Участие в преподавательских выставках было ярким подтверждением его неоспоримого таланта, больших удач, успехов. Через его творчество красной нитью проходила большая индивидуальность, основанная на особенностях его родного края. Творческий почерк художника отличался тонким вкусом и очень своеобразным стилем. Такими чертами выделялись образы его живописи и графики».

Несомненно, живопись и графика Халила Мусаева его тбилисских периодов требуют отдельного искусствоведческого исследования. А сейчас мы попытаемся лишь приоткрыть еще одну страничку его творческих опытов тех лет.

ШКОЛА ОСКАРА ШМЕРЛИНГА

В этот период молодой Халил находится под огромным влиянием преподавателя и бессменного (вплоть до 1930-х годов) директора Тифлисской художественной школы Оскара Шмерлинга, благодаря которому дагестанец неожиданно открывает в себе дар карикатуриста. Дело в том, что Оскар Шмерлинг, выпускник Санкт-Петербургской и Мюнхенской художественных академий, воспитавший практически все поколение нынешних грузинских классиков изо (Ладо Гудиашвили, Давид Какабадзе, Элени Ахвледиани, др.), являлся отцом грузинской карикатуры. На протяжении многих лет он работал в ряде тбилисских газет и журналов в качестве художника-карикатуриста, а с 1906 по 1917 гг. — в бакинском журнале «Молла Насреддин». Одной из главных причин, по которой журнал снискал столь большую славу, были талантливые, отлично нарисованные карикатуры. Число карикатуристов «Молла Насреддина» было не так уж велико, основными его художниками вплоть до 1917 года являлись Оскар Шмерлинг и Иосиф Роттер, жившие в Тифлисе. Их рисунки, карикатуры и иллюстрации занимали четыре страницы журнала из восьми. Несомненно, под влиянием своего учителя в 1913 г. Халил Мусаев пробует себя в этом жанре и довольно успешно публикует первые карикатуры в «Молле Насреддине», в других бакинских журналах: «Кел-Ният» и «Барабан» (это наследие художника совершенно не изучено).

Также несомненно — именно по рекомендации академиста О.Шмерлинга, которого он считал своим наставником, Халил Мусаев выбирает для завершения художественного образования Баварскую Академию художеств (г.Мюнхен). Он обучается в ней уже с октября 1913 г. В зимнем семестре (1914-1915 гг.) с началом первой мировой войны Халил Мусаев, как российский подданный, был интернирован и вынужден в течение суток покинуть пределы Германии.

ШКОЛА ЕВГЕНИЯ ЛАНСЕРЕ

С 1915 г. Халил Мусаев на родине, в Дагестане. Неизвестно, каким образом он оказался на Кавказском фронте (он не был военнообязанным), открытом Россией в 1916 г. против Турции, союзницы Германии. В автобиографических заметках он напишет, что в качестве помощника командира санитарного батальона на Кавказском фронте, когда русские войска в ходе успешных операций продвинулись в глубь территории Турции, он дошел до Эрзинджана. Осенью 1917 года, когда политический кризис в России достиг апогея, фронт стал разваливаться, Халил Мусаев возвращается с Кавказского театра военных действий (через Тифлис) и с тех пор «надел черкеску и принадлежал только своей родине», — так он напишет в своих воспоминаниях.
С конца 1917 г. художник живет в Темир-Хан-Шуре, преподает живопись в реальном училище, одновременно работает художником-оформителем в типографии М.-М. Мавраева (из этого периода творчества X.Мусаева, тоже практически не изученного, известны лишь 10 иллюстраций к драме поэта М.Чаринова «Габибат и Гаджияв»). К тому времени в Темир-Хан-Шуре действовало «Театрально-литературное общество мусульман Дагестана» со своим печатным литературно-иллюстрированным журналом «Танг-Чолпап». С первого номера его художником стал Халил Мусаев, уже известный читателям по «Молле Насреддипу», который широко расходился по всему Кавказу. В номере «Танг-Чолпапа» от 12 декабря 1917 г. в сообщении о первой работе театрального общества — постановке на кумыкском языке «…комедии казанского татарина Али-Аскара Камала «Тайны нашего города» — было отмечено, что фойе театра и зрительный зал оформлены произведениями Халила Мусаева.

В этот период Халил Мусаев тесно сближается с академиком живописи Е.Е.Лансере, который с осени 1917 до конца 1919 года жил и работал в Темир-Хан-Шуре, в частности, ведущим художником-оформителем «Танг-Чолпана». Несомненно, сотрудничество с Лансере, известнейшим художником, признанным корифеем книжной и журнальной иллюстрации, не могло не побудить молодого художника мобилизовать свои творческие возможности и показать, на что он способен, причем не только в области графики. В конце 1919 года в г. Владикавказе с большим успехом проходит первая персональная выставка Халила Мусаева. В феврале 1920 г. газета «Кавказ» размещает на своих страницах восторженный отзыв об авторе картин: «…И как прекрасно, когда в суете политической жизни неожиданно увидишь отблески этого вечного торжества человеческого духа над жизнью… Любовь к жизни, претворенной в сказку, вот истинное лицо нашего молодого художника». Халилу Мусаеву было тогда 22 года.

На самом деле 1917-1920 годы были тяжелыми для творческой самореализации художника на родине, раздираемой различными общественно-политическими течениями и постепенно втягивавшейся в пучину гражданской войны. Горское правительство, турки, бичераховцы, деникинцы, интервенты…

С установлением Советской власти, в ноябре 1920 г., в Темир-Хан-Шуре на Чрезвычайном съезде народов Дагестана была оглашена декларация правительства РСФСР о советской автономии Дагестана. В том же 1920 г. по рекомендации С.Габиева Х.Мусаев был назначен заведующим отделом искусств Народного Комиссариата просвещения Дагестана. В начале 1921 г. Х.Мусаев выехал в Тифлис, как принято считать, вслед за Е.Е.Лансере, который к тому времени там обосновался и стал профессором Закавказской Академии художеств. Об этой их встрече напоминает живописная работа Е. Е. Лансере «Дагестанец Мусаев», подписанная им как «Художник Халил Мусаев из Чоха, 23 февраля 1921 г.».

По приезде в Тифлис Халил Мусаев сразу же окунается в бурную художественную жизнь, которая кипела здесь в 1917-1921 гг. и отличалась большим разнообразием. В ней активно участвовали самые разнообразные художественные группировки — и делающие первые шаги национальные художественные объединения, и верное традициям салонного академизма «Кавказское общество поощрения изящных искусств», и объединение «Малый круг», включающее избранных художников, ориентированных на традиции позднего «Мира искусств», и, наконец, группа авангардистов, выступавшая под лозунгами футуризма.

Но в том же 1921 году Халил Мусаев наконец-то получает разрешение па продолжение образования в Германии и уже с летнего семестра 1921 г. числится студентом Академии изобразительных искусств г. Мюнхена.

МЮНХЕНСКАЯ ШКОЛА

В личном архиве современного грузинского исследователя Мананы Хомерики хранятся уникальные работы Халила Мусаева 1916-1922 годов, переданные ей Марией Багратиони-Мухранской (сохранилась фотография, сделанная в 1922 г. в Берлине, на которой она маленькой девочкой стоит рядом с элегантным дядей Халилом Мусаевым). Особенно памятным для всех, и взрослых, и детей, осталось то лето, когда художник с друзьями гостил в Мчадиджвари, у родителей Марии, в родовом имении Багратиони-Мухранских. Тогда X. Мусаев сделал серию открыток с карикатурными зарисовками, сопроводив их своими шутливыми комментариями, и акварельный портрет юного Ираклия Багратиони, которые семья Багратиони-Мухранских в 1921 г. вывезла в эмиграцию. Альбом с открытками работы Халила Мусаева (акварель, карандаш) отображает веселую историю путешествия молодых людей из Тбилиси в Мчадиждвари. Под каждым рисунком (а их сохранилось всего восемь) художник изящно выводит пером свои короткие комментарии: 1. «Они выехали внезапно и инкогнито. Первое разочарование в путешествии: не признавши в них знатных особ, грубый кассир предложил им встать в очередь». 2. «Покорные злой судьбе, они позволили втиснуть себя на козлы, художника закинули между чемоданами». 3. «В Мухрани они решили открыть свое инкогнито: протелефонировали, чтобы им немедленно выслали экипаж; администрация всполошилась». 4. «Они поехали к родовому замку князей Багратионов, как подобало их высокому званию». 5. «В ожидании гостей князь серьезно призадумался». 6. «При лунном свете княгиня их встретила в парке. Высокие особы обменялись приветствиями» (на переднем плане изображен щеголь с большим носом, художник вновь не пощадил себя). 7. «В ту же ночь они нанесли визит фамильным привидениям». 8. «Обед был сервирован в нижней столовой замка». Рисунки тонким пером подписаны художником «Мусаеff». В альбоме находятся еще две его работы, аппликации из цветной бумаги «Владетельная княгиня Мчадиджварская» и «Художник Халил Мусса-Бей».

Несколько лет спустя, в 1922 г., Халил Мусаев оформит обычную почтовую открытку, на ее лицевой стороне — забавный рисунок: художник изобразил себя франтом, безжалостно вышучивая свое щегольство; рядом с ним изящная барышня с альбомом сонетов в руках это музыкант Тамара Вахвахишвили, в будущем известнейший композитор. Художник бегло надписал рисунок: «Очень часто вспоминаю Мчадиджварскую поездку…». Из Мюнхена, в первых числах июля 1922 г. эту открытку Халил Мусаев отправил в Берлин княгине Елене Багратиони-Мухранской, с семьей которой он был дружен еще по до советской Грузии и с которой здесь вновь сблизился: «Глубокоуважаемая княгиня! Прошу простить меня, что до сих пор не писал. Все время собирался что-нибудь нарисовать и послать с письмом, но при всем желании не мог исполнить, т.к. был очень занят в Академии и дома работать совершенно не удавалось. Мне очень стыдно, что до сих пор Вам ничего не послал. Через несколько дней нас распускают, и я тогда обещаю…».

В мае 1923 г. в Мюнхенскую Академию художеств поступает стипендиат Тбилисской Академии художеств, талантливая художница Кетеван Магалашвили, однокурсница Халила еще по Тифлисской школе изящных искусств. Халил-бек сразу берет ее под свою опеку, и весь период их совместной учебы будет окрашен теплыми дружескими чувствами. Сохранился портрет Кетеван, выполненный тогда Халил-беком. Кетеван Магалашвили, верившая в гений Халила, в 1960-х годах подарила этот портрет (вместе с еще одной его работой — «На годекане») Манабе Магомедовой, известному дагестано-грузинскому художнику по металлу, во время своей работы над ее портретом. Она любила рассказывать о Халиле, о его уникальном таланте и считала, что его картины должны обрести признание на родине. Манаба Магомедова в 1966 г. передала обе работы в Дагестанский музей изобразительных искусств.

В 1925 году Халил Мусаев блестяще завершил образование в Баварской королевской академии изобразительных искусств (г.Мюнхен), и, несомненно, перед ним открывались большие перспективы творческого и профессионального роста (в ноябре 1930 г. его примут в престижнейший цех немецких художников — «Мюнхенское товарищество художников»). Он обращается с просьбой к правительству СССР продлить его пребывание в Германии еще на два года для стажировки, но получает отказ. Чем он был мотивирован, мы не знаем. Возможно, ответ заключен в одном из писем тогдашнего наркома образования Дагестана Алибека Тахо-Годи, датированном 1924 годом: «…В чрезвычайно трудных условиях нашего народа каждая культурная единица является большой ценностью. Что же сказать о Вас, который был бы сейчас на родине единственным лицом, способным стать в центре художественно-эстетического влияния на массы через живопись, школу, театр… мы в повседневной жизни часто сталкиваемся с вопросами, составляющими содержание Вашей специальности, и поэтому всечасно ощущаем Ваше отсутствие…

Любовь к родине должна бы в ближайшее время вылиться в конкретной форме возвращения в родные горы, которые тепло встретят Вас …Надеемся, что в самом скором времени Вы отзоветесь исполнением наших пожеланий, идущих навстречу, впрочем, собственному Вашему настроению, как это можно понять из Вашего письма».

Но Халил Мусаев принимает решение остаться в Германии.

Близкий друг Халила еще по досоветской Грузии известный грузинский писатель Григол Робакидзе, находясь в те же годы в эмиграции, в Германии (известна их мюнхенская фотография 1935 г.), писал: «В Советском Союзе думают, что я нахожусь на противоположном берегу. Это не так. Я нахожусь на третьем берегу. Такой третий берег имеет каждая река. Тот, кто не может находиться на нем, — не писатель и не художник».

На мой взгляд, все те, кто сейчас так или иначе прикасается к творчеству Халила Мусаева, словно ступают на тот самый, заповедный третий берег.