Свадьба ахтынца в Зимнем дворце

Такова, в частности, история, которую поведала дочь начальника Самурского округа и укрепления (крепости) в селении Ахты в ту пору, когда Кавказская война находилась в разгаре. «Воспоминания» Нины Рот, написанные в 1854 году по-немецки, переводились на русский язык неким Котом, их читал в свое время царь Николай Первый, они пролежали в рукописных фондах разных ведомств, последним пристанищем их стал Пушкинский Дом в Санкт-Петербурге. Здесь они неизвестно сколько лет или десятилетий оставались на полке рукописного фонда, если бы их не предал гласности Бедирханов, жаль только — в отрывках.

Нина Рот рассказывает о себе и своем замужестве за дагестанцем — лезгином из Ахтов на фоне военных сражений, которые развернулись в Самурской долине в 1848 году. Ее отец, как и дед, — потомственные полковники армии. Правда, сын Федор Рот в молодые годы в молодые годы имел намерение сделаться филологом и историком, но возобладал отцовский интерес к армейской службе, из-за него он сменил гражданскую форму на военный мундир. Служба привела его в Анапу, где работал комендантом города.

Судьба свела его с красавицей-грузинкой, которая, подарив ему дочь Нину, скончалась от роковой болезни. Федор Рот вырастил дочь с помощью француженки — гувернантки и зарекся не жениться более. Дочь, когда настало время, он отвез в столицу и там определил в институт благородных девиц, где она увлеклась поэзией Пушкина и Лермонтова, задорно танцевала на выпускном балу, где сам царь с супругой соизволили присутствовать, ей даже посчастливилось покружиться в вальсе с Николаем.

К этому времени полковник поменял место службы. Не в силах забыть образ дорогой жены, он напросился на службу подальше от Анапы. Наместник царя на Кавказе Донцов внял его просьбе, отправив в самую глушь дагестанских гор. Оттуда-то Нина и получила от отца весть: «Резиденция моя находится в селе Ахты. Я вместе и военный, и гражданский правитель над 30-тысячным населением, которое, найдя меня доступным человеком, заваливает меня просьбами».

Нина кинулась в библиотеки поисках каких-либо карт и книг, чтобы представить, что за место — селение Ахты. Наткнулась только на письма из Дагестана и повести Александра Бестужева-Марлинского повесть «Молла-Нур», где в романтической форме нарисованы Дербент, Самурская долина, Шалбуздаг и жители этих мест, произвела на нее сильное впечатление.

В июне 1848 года после окончания учебы Нина Рот отправилась в дальнюю дорогу. До места доехала без приключений, хотя и ждала встречи с каким-либо абреком, а возможно, и с самим Моллой Нуром, обитавшим главным образом горах Шалбуздага. Нину с почестями встретила вместе с отцом группа офицеров.

Совершаемые ею в сопровождении отца, офицеров и местных светил, в частности кадия Ахты-паринского общества Мирза Али, экскурсии, особенно по Курушской долине до снеговых высот Базар-дюзи, Шах-Дага и Шалбуздага, доставили ей огромное удовольствие. Дочь полковника заинтересовалась и историей ахтынского края. Нашелся и путеводитель-экскурсовод, тот же Мирза-Али, слывший и правителем, и ученым, и поэтом, и лекарем, и гадальщиком. Не забыть ей застолье, организованное им у себя дома, в центре Ахтов, куда она с отцом были приглашены такой знаменитостью, повидавшей мир, владеющей многими языками да еще дружественно расположенной к российскому владычеству, несмотря на его жестокости и несправедливости. Нина уже успела занести в дневник сообщение о военных сражениях в Самурской долине в 1836-1837 годах. Позже в 1839 году, о сражениях столетие тому назад с армией Надиршаха, а также признание Мирза-Али, который сказал, что «благоденствие наше не от газавата, а от торговли и мира. Хотим быть добрыми подданными России».

Девушка находилась еще в самом радужном настроении, когда зрели новые сражения, которым суждено было унести много жизней, пролить много крови.

Полковник Федор Рот, как писал генерал Воронцов, в Ахтах «наслаждался», ибо местные лезгины после сражений в 30-х годах вели себя миролюбиво. Но ни Воронцов, ни Рот не предполагали, что вновь зреют семена народного возмущения. Даниял-бек, вначале служивший в царской армии и дослужившийся до чина полковника, осознав ошибку, перешел на сторону Шамиля. Он-то и сообщал Шамилю из Рутула, что «рутульцы уже в наших руках», «многие ахтынцы уже перешли на нашу сторону», «население очень хочет, чтобы ты пришел к нам».

К началу осени тайное все более раскрывалось. Полковник стал замечать перемены в поведении ахтынцев. При встрече с ним они перестали отвешивать поклон, как раньше, меньше стало ходоков и просителей. Мужчины собирались группами, ведя подозрительные беседы. Многие тянулись в горы. По ночам на горных вершинах стали зажигаться костры – явный показатель обмена условными знаками.

К середине сентября Шамиль начал крупный поход в Южный Дагестан через верховья Самура. Пятитысячная армия народного ополчения, пополняясь по пути следования жителями рутульского магала, понеслась вниз по долине Самура под водительством Шамиля и наибов Даниял-бека и Хаджимурата. Рутульцы, зрыхцы, хрюгцы, затем и ахтынцы с почестями встречали борцов за веру и свободу. Часть ополченцев, не останавливаясь в Ахтах, завладела селениями Мискинджи и Кара-Кюре, другая часть сражалась с противником в ахтынских садах и предгорьях. Секретарь Шамиля Мухаммед-Тахир аль Карахи писал в книге «Блеск дагестанских шашек в некоторых битвах Шамиля»: «Война спустилась в Ахты и нашли местных жителей обрадованными приходу имама, горящими стремлением встретиться с ним. Были рады даже женщины и дети. Войска имама осадили крепость, бывшую в Ахтах, и сражались против нее. Жители Ахтов наиболее сильно по сражались и атаковали крепость».

Осадив крепость, войска Шамиля приготовились к штурму. Две пушки были подняты на горное плато выше крепости. Пушки же в крепости не могли достать до плато из-за большой разницы в высоте. Осажденных было вначале немного. Из-за спокойствия в Самурской долине большая часть офицеров находилась в отпусках, боевые части были отправлены на север Дагестана, где шли жаркие бои. Только две роты, и те неполные, коротали здесь безмятежно время. Народу в крепости прибавилось уже накануне прибытия шамилевского войска в Ахты. Их было человек за сто из селения — открытые сторонники российской ориентации, работники окружной канцелярии, некоторые беки и милиционеры.

Среди ахтынцев, находившихся в крепости и помогавших русским армейцам в отражении осады, находился и молодой прапорщик из милицейского отряда Алисултан. Он был заметной фигурой в Ахтах — не столько внешними данными, сколько биографией. Из-за нее-то его приход в крепость и был расценен некоторыми офицерами с предубеждением. Те не преминули доложить полковнику: чужой Алисултан доводился Даниял-беку — наибу Шамиля племянником. Племянник мог разглядеть дядю в бинокль на горном плато, откуда шамилевцы приготовились дать бой русской части. Родные — по крови, чужие, даже враги — по жизни и убеждениям.

Дело в том, что мать Алисултана, в бытность девушкой, ослушалась родителей. Они хотели насильно выдать ее замуж за угодного им человека. Но та не согласилась, а затем сбежала из Рутула в Ахты, к любимому человеку — Курбанали. В Ахтах молодые поженились. Спустя некоторое время у них родился сын Алисултан. Но ни родители, ни дядя Даниял-бек не простили девушке этот побег. Ненависть к ней перешла и на Алисултана. Большинство офицеров воспринимали его как чужого среди своих, как лазутчика. Не исключено, считали они, что Даниял-бек специально внедрил его в милицейскую часть для получения нужных сведений.

Дошли эти слухи о подозрениях офицеров и до Нины. Она тут же из любопытства решила поглядеть на Алисултана. Алисултан в это время вбежал в дом полковника и с ходу выпалил ему, что крепость обречена из-за недостатка защитников, осаду же держат много тысяч людей. Погибнут все, если не будет подкреплений. Он предложил свои услуги — отправиться известными ему тайными горными тропинками в Курах, если надо, и дальше, в Касумкент и даже Дербент, за помощью.

К приходу Алисултана полковник и сам думал о подкреплении. Но как вырваться из осажденной крепости? Полного доверия к Алисултану не было, но полковник Рот ухватился за эту соломинку. Другого выхода не было. Рот тут же написал рапорты в Курах, Дербент и Кубу и вручил их Алисултану. Заодно приставил к нему капитана Бучкиева, похожего на кавказца.

Вдвоем, когда стемнело, они незаметно вырвались из кольца и по еле заметным тропинкам пробрались в Курах. На третьи сутки, когда вокруг крепости продолжались кровопролитные бои, прапорщик и капитан вернулись вместе с ротой во главе с капитанами Новоселовым и Тизенгаузеном. Обрадованный полковник не по-служебному, а по-человечески поблагодарил Алисултана за геройский поступок, Нина же, в восторге бросившись к молодому офицеру, обняла его, от чего горец изрядно смутился.

Шамилевцы одерживали победу за победой. Был взорван погреб с порохом, пробита брешь в каменной стене. Гарнизон потерял множество людей, пополнение стало таять. Осколок разорвавшегося ядра ранил в ногу начальника укрепления. Рана оказалась глубокой и обширной, врачи испугались, опасаясь за жизнь полковника. С его согласия подыскали замену из наличных офицеров.

На помошь пришел племянник Даниял-бека. Он пригласил Мирза-Али осмотреть раненого. Осмотрев полковника, он сказал, что спасти его можно. Нужна свежая, теплая шкура овцы которой обвязывается рана. Но где взять овцу? На территории крепости — нет, а выйти невозможно. Алисултан с группой друзей и на этот раз сумел пробраться через кольцо осаждающих и доставил в крепость не только овцу, но и нескольких коней, так как кончались продукты питания, и в случае затяжной осады защитники крепости могли погибнуть от голода.

Так полковник Рот остался жив. А вскоре из Дербента прибыло новое подкрепление во главе с генералом М.Аргутинским. Чтобы сохранить силы, Шамиль снял осаду. Затаившиеся в крепости ахтынцы вернулись в селение, а Алисултан по просьбе начальника крепости остался там. Полковник уже при людях называл его сыном, а Нина, то ли благодарная за спасение отца, а, возможно, и по иной причине, полюбила смельчака.

В сближении с полковником и его дочерью свои надежды имел и Алисултан. Он мечтал об офицерском чине и служебной карьере. Мечтал он и о Нине. Когда по прибытии новых подкреплений Шамиль снял осаду крепости, Алисултан вскрикнул: «Нина, молись Иссе, он сделал чудо! — И добавил: — Я люблю тебя!»

Полковник Рот пригласил Алисултана к себе, серьезно поблагодарил его. Наутро ахтынец получил из рук в руки пакет служебных документов — рапорты и донесения наместнику царя Воронцову о ходе боевых действий в Ахтах и Самурской долине, сообщения о том, кто как вел себя в бою, прошения о награждениях. В отдельном документе давалась лестная характеристика сыну Курбанали Алисултану. Вручая в его руки пакет, полковник сказал: «Я тут пишу и о тебе. Я доволен тобой, как солдатом, и люблю тебя, как сына».

Простившись с полковником и Ниной, Алисултан вместе с генералом Головиным, приехавшим в Ахты после снятия осады, в сопровождении солдат через горные перевалы отправился в Тифлис. Воронцов, ознакомившись с документами, выслушал рассказ очевидца событий, и остался весьма удовлетворен рассказом. Он оставил Алисултана в Тифлисе, присвоил ему чин штабс-капитана. По прошествии нескольких дней назначил его начальником над инголинцами.

В донесениях царю, как и военному министру, Воронцов лестно отзывался о полковнике Рот за оборону Ахтов. Возможно, упоминалось и имя Нины, геройски ведшей себя в крепости. Об Алисултане упоминаний не было видимо, не хотелось делить победу с местным жителем.

По столице ширились рассказы о мужестве и храбрости российских войск, отбивших осаду Шамиля. Один бойкий драматург наскоро написал пьесу «Оборона Ахты». Спектакль, поставленный на сцене императорского Мариинского театра, собрал много публики, возбуждая патриотические чувства. Главным героем пьесы был полковник Рот, нашлось место в нем и Нине.

Государь, посетивший спектакль, соизволил видеть у себя полковника «обязательно с дочерью». Николай похвалил Федора Рота, который, находясь на краю смерти, не пустил «бусурман» в крепость, построенную в 1839 году по его личному приказу. Нина же, успев посмотреть спектакль, в разговоре с государем посетовала, что среди героев-спасителей нет Мирза-Али и Алисултана. Она столь пылко описала их мужество, их поступки, что государь посоветовал ей написать воспоминания о событиях в Самурской долине, заодно распорядился пригласить Алисултана к нему.

Алисултан был принят царем в присутствии полковника Федора Рота и Нины. Николай, убедившись в обоюдной любви молодых, не только благословил их брак, но и разрешил сыграть свадьбу дагестанца и русской немки здесь, в Зимнем Дворце» Свадьбе отводилось столь большое значение, что государыня стала посаженной матерью невесты. После свадьбы царь назначил Алисултана флигель-адъютантом его Императорского Величества, откомандировав его к наместнику Кавказа. По прибытии в Тифлис Алисултан, называвшийся теперь Николаем Николаевичем, был с почестями принят наместником и другими высшими военными чинами. Нина стала директором Тифлисского института благородных девиц, Федор Рот – комендантом Тифлиса.
Наступила весна 1849 года. Не известя загодя никого, майским днем в Ахты приехали нежданные гости из Тифлиса генерал Рот, его дочь и зять. Коляска с ними, сопровождаемая военной охраной, доехав до Ахтов, повернула к крепости. Здесь гости попали в объятия нового начальника Самурского округа, тоже полковника, тоже немца по национальности, Морица. В их честь в крепостной церкви состоялось богослужение.

Свадьбу Алисултана и Нины повторили здесь, в крепости, куда пригласили и видных аxтынцев. Свадьба стала общей затеей и самих молодоженов, и генерала Рота, и, возможно, Воронцова и Николая Первого. Надо было, чтобы ее признал и местный народ, в первую очередь — родители Алисултана, родственники, земляки. Ведь много пролито крови и с той, и с другой стороны, сердца зачерствели, антипатии не улеглись. Кавказская война продолжается, ее конца не видно. Важен пример примирения, поиск согласия. Общий свадебный стол общие поздравления молодоженов, общие угощения, танцы и песни должны в какой-то мере примирить неприятелей. В день свадьбы в Ахты из Тифлиса приехал офицер, который привез из Санкт-Петербурга подарки для Нины от государыни — посаженной матери.

Менее чем за полгода до своей смерти Николай Первый вновь захотел увидеть у себя Нину и Алисултана – Николая. Приглашение было принято ими как праздник. Государь интересовался их жизнью, возможностью примирения русского и дагестанского народов. «И император, и Воронцов, и мой отец, — писала Нина в «Воспоминаниях», — придавали большое значение нашему браку. Это было чудесно: общие победы и поражения у христианки и мусульманина, тем более дагестанского».

Историческая справка.
Алисултан, сын Курбанали из Ахтов, дослужился до чина генерала, всю жизнь провел в российской армии и вместе со старшим сыном погиб в русско-турецкой войне 1876-1877 гг. Последующая судьба его жены и двух других сыновей пока неизвестна. Если учесть, что они жили в Тифлисе, то следы их, возможно, можно обнаружить в тбилисских архивах.