Дербент. На излете Рамадана

Трудно мне писать про Дербент: слишком он огромен, не в смысле, конечно, площади и населения, а в смысле культурного слоя, да и слишком известен, чтобы сказать о нем что-то особенное. К тому же мне почему-то так и не удалось полюбить этот желтый, пыльный, бардачный, жаркий и колоритный город; тут, вернее, можно говорить об уважении.

Я был здесь, получается, два с половиной раза, не считая одного совсем уж проездом. В первый раз — в далеком 2008 году, когда наша маленькая компания с рюкзаками еще производила на улицах фурор; теперь-то к туристам здесь снова привыкли. В последнюю поездку в Иран я по факту побывал в Дербенте дважды (сочтем за полтора). Приехав в Дагестан на автобусе из Астрахани, мы с коллегой Михелем два дня бродили по нему, насколько позволяла жара. Через неделю, после вылазки в Аварию, я вернулся сюда ради встречи с прибывшими отдельно товарищами — и еще три недели использовал его как базу для вылазок, но в самом городе больше отдыхая, нежели изучая его.

Я завидую путешественникам XIX века: им еще издалека с дороги открывался вид на город-замОк, зажатый узкой полосой между двумя спускающимися к морю древними стенами. Наверх же от дербентской цитадели Нарын-калы в те годы все еще уводила далеко в горы «великая кавказская» стена Даг-Бары. Узкий проход между Каспием и Кавказом из северных степей в Персию был перегорожен надежно.

Нынешний, разросшийся окраинами Дербент обманчив — сначала на едва приехавшего путешественника, прибывшего сюда по трассе, обрушивается обычная дагестанская придорожная архитектурная какофония: тонированные стеклопакеты, яркие вывески и металлочерепица и профнастил; магазины, рыночки стройматериалов и прочая, прочая, прочая. А потом, когда ты, выйдя из попутки или автобуса, успеешь порядочно взмокнуть под рюкзаком по дороге к центру, незаметно обволакивает своей совершенно нежданной для российского города атмосферой, которая, наверное, не уступит среднеазиатской. Вот и стены с их циклопической кладкой. «Семь тысяч лет!» — будут утверждать встречные прохожие; так-то, конечно, «всего лишь» эпоха Сасанидов и арабских нашествий. Но где еще у нас такое увидишь?

Кстати, о тысячелетиях — время, оказывается, можно повернуть вспять. За восемь лет моего отсутствия город умудрился помолодеть вдвое. В 2008 году город готовился отмечать пятитысячелетний юбилей. В 2015 году праздник состоялся — но Дербенту «выдали» с поправкой на археологические новый юбилей — всего лишь двухтысячелетний, так что с учетом последних геополитических пертурбаций он даже перестал быть старейшим в стране, уступив пальму новоприсоединенной Керчи (правда, борьба по-прежнему продолжается).

В любом случае, где юбилей, там и реконструкция. Вдоль древней дербентской стены появились мощеные плиточкой променады, сделанные с истинно местной смесью претензии на «дорого-богато» и «тяп-ляп» одновременно; очень спорную реставрацию пережила и цитадель Нарын-Кала.

Наверное, здесь надо сказать спасибо дагестанской коррупции — на то, чтобы таким образом «облагородить» весь старый город, денег не хватило. И в других местах Дербент тот же, что и раньше. На сасанидской еще кладке городских стен по-прежнему лепятся дома местных жителей…

Средневековые ворота Орта-Капы, самые красивые и знаменитые в Дербенте — настоящая древняя книга посещений; кто только из многочисленных пришлецов и очередных хозяев «железных ворот» Кавказа не отметился на мягком ракушечнике ее стен. Хазары? Арабы? Монголы? Кызылбаши? Продолжают, правда, и по сей день…

Ниже, к морю — другие ворота, Баят-Капы. Их возвели еще строители Арабского Халифата, но в XIX веке русские инженеры перестроили их до неузнаваемости и приспособили для ружейного боя…

А за воротами — неизменный колоритный мир магалов (махалли) старого города, другое, в общем-то, измерение. И люди здесь другие, чем даже в нижней части города, проще и общительнее — а дети совсем по-ближневосточному радостно лезут в камеру.

И, конечно, в кривых переулках магалов прячется множество прекрасных деталей — только успевай замечать!

Вот питьевой питьевой фонтанчик с шиитской ладонью; ставить такие источники на благо прохожим людям — добрая кавказская традиция…

Вот прекрасный олень будто с носа 21-й Волги (их в Дербенте и поныне немало, и всем известно, что в верхних кварталах города живет дядя Султан, хитрый волшебник и повелитель горьковских автораритетов…)

В переулках почти под самой крепостью, недалеко от ворот Джарчи-капы, стоит средневековый минарет XIII-XV веков; в старом Дербенте он — единственный; мечеть при нем так и называют — «минарет-мечеть».

Где-то недалеко прячется и «килиса-мечеть», то есть «церковная». Было бо соблазнительно списать происхождение ее имени на то, что у Дербента есть огромный пласт христианской истории (в раннем Средневековье, когда город был частью Албании Кавказской). Но мечеть построена «только» в XI веке, и тут все прозаичнее — гарнизонную церковь в ней устроили русские солдаты в начале XIX века; потом «русская» жизнь Дербента сместилась в новопостроенную нижнюю часть города — а название осталось.

А вот внизу, на границе «старого» и «нового» Дербента виднеется и бывший армянский собор Сурб Аменапркич, Христа Спасителя, выстроенный в конце XIX века по проекту ссыльного писателя Габриэля Сундукяна. Теперь там музей. Дербент был многонационален и во времена Александра Дюма, многонационален и сейчас только место армян и персов, соседствовавших с местными «татарами» — азербайджанцами, теперь заняли лезгины и табасаранцы из окрестных районов. Сейчас уже Дербент, судя по переписям, город даже более лезгинский, нежели азербайджанский.

А нам дорога в древнейшую Джума-мечеть, из которой по вечерам динамики далеко разносят звуки молитвы…

Для меня в свое время было новостью, что самая древняя действующая культовая постройка в России — мечеть, и вместе с тем что самая древняя мечеть бывшего СССР находится именно в России, а не где-нибудь в Средней Азии. Дербентскую мечеть возвели арабы еще в тридцатые годы VIII века — вскоре после того, как город был второй раз взят у хазар воинами Халифата. В Дагестане есть еще одна действующая мечеть примерно того же времени, в селении Кумух, одном из древнейших исламских центров на Восточном Кавказе, но туда я пока не добрался.

Конечно, нынешний вид Джума-мечеть приобрела много позже, будучи отстроена бакинскими зодчими уже в XIV веке, после разрушительного землетрясения.

А вот и приметный белый столбик во дворе мечети: с ним связана страшная, но очень популярная здесь легенда о временах Надир-Шаха; доброго слова для этого персидского завоевателя вряд ли найдется где-то в Дагестане. В 1736 году жители дербентского ханства подняли восстание против надир-шахова наместника, но не смогли отстоять город от шахских войск. В Дербенте любят рассказывать: Надир-шах, мстя за непокорство, приказал вырвать дербентским мужчинам глаза, соорудив из них целую гору. Эта-то гора человеческих глаз якобы похоронена под этим столбом.

А мы идем к другой мусульмаеской святыне Дербента — зиярату «сорока асхабов» — арабских газиев, погибших в неравном бою с хазарами в VII веке, на древнем кладбище Кырхляр.

Кладбище находится за северной дербентской стеной, близ ворот Кырхляр-капы, рядом с которыми стоит шиитская шиитская Кырхляр-мечеть XVII века — на мой вкус самая колоритная в дербентских магалах.

На зиярате людно: поток молящихся не прекращается ни на минуту.

Чуть поодаль могил — полуязыческий реликт, тысячелетняя каменная колыбель, к которой женщины приходят молиться о потомстве; говорят, стоит ее покачать, сработает безотказно. А мы усаживаемся отдохнуть под деревом, и сведущие люди тотчас начинают беседовать с нами об истинности ислама (кто только за время, что я провел в Дагестане, не делал этого со мной!)

Зиярат тоже один для всех — и шиитов, и суннитов. Но не все так просто; здесь очень внимательно следят, чтобы на зиярат не приходили проповедовать «неправильные» мусульмане.

— Да я за себя отвечаю, и ты моего устаза (наставник в суфийской общине) знаешь, — незнакомый большинству собравшихся под деревом человек решил было рассказать нам об исламе, чем вызвал подозрения у остальных. Ему пришлось яростно доказывать, что он тоже «суфист», а не тайный салафит. — Как это не знаешь? Для меня мой устаз красавчик, для тебя — твой. Но я за своего устаза любого ушатаю!

А нам время искупаться, на худой конец — попробовать: жара стоит страшная. Дербентская стена уводит вниз, в построенный при русских «новый» Дербент с его прямыми улицами, скверами, кафе и гостиницами, которых здесь внезапно появилось немало — на любой вкус и кошелек (девять лет назад назад на выбор экономного путешественника были дом отдыха локомотивных бригад да гостиница «Волна» на рынке недалеко от армянского собора, в которой воды не видели с эпохи блаженного социализма, форточки были затянуты полиэтиленом, да висели таблички: «в номерах курить НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ». Нет больше «Волны» — снесли).

Когда-то дербентская стена, уходя далеко ниже населенного города, продолжалась на несколько сотен метров в море, запирая городскую гавань.

Теперь море, отрезанное от города железной дорогой, ведущей в Баку — задворки Дербента; за путями тянутся грязные пляжи, то и дело пересекаемые дурно пахнущими потоками.

Для купания дербентцы, вероятно, предпочитают более цивильные места, а дикие пляжи нужны для другого; по вечерам на тонированных «приорах» к ним съезжаются желающие уединиться парочки.

А мы вечером идем наверх — к запирающимся на ночь воротам Нарын-калы, чтобы на заходе солнца послушать нестройный хор раздающихся над городом азанов.

…мимо бывшего армянского собора, на стенах которого до сих пор видны следы Гражданской войны

Мимо голубятен…

…и развешенной к празднику агитации…

Мы такие не одни — на крепости людно.

И вот начинается — сперва несмело, из одной мечети, потом из другой — и вот уже весь город окутан нестройной, но берущей за душу полифонией, и кажется, что ты не на Кавказе даже, но где-нибудь в Александрии или Каире…

Незаметно сваливается темная южная ночь; слышно, как во дворах магальной части женщины звенят тарелками — пора разговляться! Откуда-то звучит несколько пистолетных выстрелов: настроение праздничное, Ураза-Байрам на носу.

Мы спускаемся вниз; на попутном перекрестке, выкатив на улицу свой белый жигуль, устраивает ифтар себе, соседям и прохожим Мир-Алан, душа своего магала. «У нас имя приставку «Мир» давали тем людям, что происходили из рода Пророка!».

Выпили чаю из термоса, закусили фиником, но долго не могли уйти — да и как уйдешь?

А у нас желание одно — спать. А в следующих сериях отправимся обратно в горы: у меня там незакрытые гештальты оставались…

Источник