Увидеть Гуниб и вернуться

– Нарния просто, – говорит мой брат, когда мы выходим из машины на небольшой остановке. Бирюзовые воды Гергебильского водохранилища, темные потоки Каракойсу и горы, горы, горы, что кутаются в белые шапки облаков. «Тот, кто не любит Кавказ, просто никогда не был на Кавказе». Эти слова крутятся у меня в голове на протяжении всего пути.

В самом Гунибе мы задерживаемся ненадолго. Лишь покупаем мясо и делаем круг по площади, совсем небольшой, но достаточной для того, чтобы на ней разместились парковка, администрация, здание под названием «Этно-бутик» и множество небольших магазинчиков. Ощущения двоякие. С одной стороны, даже не верится, что этот небольшой поселок – место, которое тянет туристов со всего света. С другой – голова кругом при виде панорамы гор, плакучих ив, спускающих своих ветви по скалам, и домиков, расположенных, кажется, на самом краю пропасти.

Мы поднимаемся в природный парк «Верхний Гуниб».

Искать свободную поляну приходится долго. Повсюду люди. Здесь, на альпийских лугах, прекрасные места для пикников. Цветущее разнотравье, солнце, горы и, как ни странно при таком скоплении народа, тишина. Если забраться достаточно высоко, кажется, что удалось сбежать от всего мира…

Наверху воздух разреженный, и от этого с непривычки начинает болеть голова. Я шагаю по камням, выискивая чабрец, говорят, что он растет только на солнечной стороне. Маленькие сиреневые цветы отыскать нелегко: сезон сбора чабреца уже почти прошел, и травники, знающие о том, что местные растения экологически чистые, уже успели собрать большую часть. А вот душицы здесь хоть отбавляй – она растет повсюду. Как и аптечная ромашка. Мы срезаем их ножом – вырывать с корнем нельзя, иначе на следующий год на этом месте ничего не будет расти.

Гуниб лечит не только своими травами. Воздух здесь тоже целебный. Раньше сюда со всей страны приезжали больные туберкулезом костей. Сейчас успешно лечат детей с легочными заболеваниями. Мы сидим на покрывале, ждем шашлык и наблюдаем за тем, как по горе бегут спортсмены, кто-то делает предположение, что это регбисты. Одни взбираются наверх легко, другие едва переставляют ноги, остановиться не получится – сзади едет тренер на машине. Они скрываются за скалой, а затем, спустя какое-то время, возвращаются обратно, двигаются заметно бодрее, ведь вниз ноги несут сами.

Сборы спортсменов здесь проводятся довольно часто, и подобные забеги – явление нередкое. В последние годы здесь стало много туристов. Именно туристов, а не дагестанцев, решивших отдохнуть на природе. Кто-то приезжает на базы отдыха, кто-то ночует прямо в палатках. Часто здесь отдыхают иностранцы. Большей частью пожилые европейцы и американцы. Они приезжают на арендованных джипах с гидами, которые одновременно выполняют роль переводчиков.

К вечеру выпадает роса и заметно холодает. И эта прохлада – словно глоток чистого воздуха после той духоты, что стоит внизу, у моря. Гуниб в огнях – почти что европейский городок с аккуратными аллеями (назовем так местный серпантин) и узенькими улочками. Дома стоят друг над другом – можно легко общаться с соседями, потому что дворы плавно перетекают один в другой.

Уже перед сном я отправляю фотографии, сделанные в Гунибе, своим друзьям. И первое, что я вижу, – это восхищенное: «Маша, какая красота! Это что, серпантин? (на снимке). Где ты?!»

Где я? На Кавказе. Точнее, в Дагестане. Еще точнее, в Гунибе, высоко-высоко в горах. И Гуниб для меня теперь, как Париж для Ильи Эренбурга. На всю жизнь.