«Село Анчих расположено на склонах отрогов Андийского хребта. Это один из старинных аулов в Ахвахском районе. «Анчих небольшое живописное селение, — пишет Атаев Д.М. — Это типичный горный аул со ступенчатой планировкой. Здесь много старинных домов, крытых переходов[1]».
Дома представляют собой каменные с преобладанием дерева, тесно прижатые друг к другу строения, прорезанные узкими и кривыми улицами. Они построены ступенями так, чтобы крыша соседа снизу одновременно являлась верандой верхнего» (Г.М.Н.)[2]. Говоря словами исследователя Е. Шиллинга – это раскинувшаяся на скате ступенчатая каменисто-деревянная груда плоскокрышных в прошлом жилищ.
«Анчих … своеобразное большое селение, жители которого заняты садоводством. Аул прилеплен к мощной горе, откуда постепенно скатывается вниз к ущелью, где расположены анчихские сады и поля. Ныне анчихцы часто строят свои дома в садах и на полевых участках, что раньше было непозволительной роскошью. Что это было именно так видно по домам, буквально прилепленным к скалам. Выдалбливалась в скалах ложа для брёвен, которые и служили «фундаментом» для дома. Или же небольшая площадка на скале и подпорки из брёвен служили основанием для дома», — пишет лингвист З. Магомедбекова[3].
«Название села происходит от слова «анча» — камень. И на самом деле Анчих, по сравнению с другими соседними аулами, раскинулся в скалистой местности. Других версий происхождения топонима не существует и, таким образом, можно смело предположить, что народная этимология соответствует действительности» (М Д.М.).
«Об образовании аула существуют различные легенды. Согласно устной традиции, основоположниками аула считаются три брата-охотника, обосновавшиеся здесь ещё в древнейшие времена. Один из них, Гели, остановился в пещере, которая находится в нижней части аула, в ГьантIокьи. В настоящее время её называют по имени Гели Гелиреч?Iа – «пещера Гели». Нилъо остановился в 2-х км от современного аула Анчих в пещере Нилъорди реч?Iа – «пещера Нилъорди». ГьантIо пришёлся по душе утес, который назван его именем — ГьантIо» (Г.М.Н.).
“Рассказывали, что по дороге из Ботлиха в Арчо (это соседнее с Анчихом наиболее древнее в округе село) несколько путников остановились в небольшой пещере под скалой. Здесь же рядом из-под земли просачивалась вода. Путникам понравилось тёплое защищённое место, и они основали село.
По другой версии, здесь первыми поселились два брата – Нилъо и ЦIорогIан. Один из них владел полями в местности Рещекьи (их и ныне называют полями ЦIорогIана). Нилъо принадлежали земли в Хелдари. Братья враждовали между собой и во время этой междоусобицы погибли (М.Х.М.).
Отголоски этой вражды можно проследить в легенде[4], которая гласит, что некогда в Анчихе порознь в своих укреплениях, расположенных в ГьантIва и в Нилъорди, жили две враждующие друг с другом семьи. Семья из Нилъорди, пользуясь своим численным преимуществом, чинила насилие над соседями. Тогда семья из ГьантIва предложила породниться, забыть старые обиды и пошла на значительные уступки. Семья из Нилъорди согласилась на брак дочери с юношей из ГьантIва и однажды радушно приняла у себя в пещере жениха. Он остался на ночь у соседей, и, когда все уснули, привел в исполнение свой коварный замысел — убил одного из сыновей гостеприимных хозяев и убежал. Теперь силы были равны, и насилия стало меньше. Возможно, это легенда о ГьантIо и Нилъо или о Нилъо и ЦIорогIане.
«Поскольку это было суровое время, когда вражда между соседями являлась обычным делом, когда каждый стремился зажиться за счет другого, первые жилища строили на неприступном утесе ГьантIо. Туда вела только одна дорога. С тыла его защищал обрыв высотой от 100 до 200 метров. Из цитадели был прорыт подземный ход до родника в Инциба. Следовательно, население могло выдержать долгую осаду” (М.Г.М.).
«Существует и другое предание, согласно которому первооснователями Анчиха являются армяне, тушинцы и др. При этом ссылаются на наличие домусульманских могильников в местности Рещекьи и ГьантIолъи» (М.Д.М.).
«Из-за отсутствия археологического материала трудно установить время заселения и образования аула. Однако около современного селения Анчих встречаются многочисленные погребения раннесредневековой эпохи. В 1965 г. горный археологический отряд под руководством Д.М. Атаева провел разведочные работы вокруг Анчиха. В результате раскопок были обнаружены многочисленные погребения с бронзовыми украшениями и керамическими изделиями… . Д.М. Атаев датирует их ранним средневековьем» (Г.М.Н.).
«В могилах, обнаруженных в Гьач?Iал?ъи во время дорожных работ и при строительстве домов, нашли керамические изделия, остатки пищи и даже музыкальные инструменты» (М.Г.М.).
Рассказывают, что при строительных работах в Гьач?Iал?ъи вскрыли погребение мужчины, параметры которого превосходили размеры современного человека. Он был похоронен в каменном ящике в лучших нарядах. При костяке нашли глиняную утварь и бронзовые изделия, судьба которых не известна.
Здесь обнаружено множество погребений, о возникновении которых бытует версия, гласящая, что во время эпидемии какой-либо заразной болезни (чумы, например) местность служила резервацией для больных. Они готовили для себя землянки и дожидались в них смерти.
«В окрестностях села найдены обломки крупного средневекового сосуда (Хума) со следами штриховки, бронзовая статуэтка обнаженного мужчины с гребенчатым шлемом на голове, плоский железный наконечник стрелы с узором в основании черешка ромбовидным пером IX-XIV вв., а также куски шлака[5]» (М.Д.М.).
В хуторе Кили обнаружили бронзовые женские культовые статуэтки, аналогичные тем, которые археологи нашли в 3-х километрах от села Арчо на вершине горы Беркъа. Это жертвенное место открыто землеустроителем Пригорским при земляных работах. В 1937 г. археолог А.П. Круглов произвёл здесь раскопки и нашёл три фигурки человека, фигурку козла из бронзы, треугольный железный наконечник с черенком, обломок точильного камня и т. п. Находки датируются IV –V в. н.э.[6] Некоторые ученые предполагают, что это было общим жертвенным местом каратинцев, ахвахцев, андийцев, ботлихцев, багулал, тиндинцев и годоберинцев.
«Вокруг Анчиха сохранились остатки еще не исследованных интересных раннесредневековых поселений. Одно из них расположено в двух-трёх километрах от села в урочище Селбеси. Здесь прослеживаются мощные строительные остатки и фрагменты красноглиняной керамики, типичной для средневекового Дагестана. Другое раннесредневековое поселение расположено примерно на таком же расстоянии от села Анчих в местности Цергъени. В нём встречаются остатки строительного материала и фундаменты шириной 1-1,5 м. Вокруг поселения обнаружены многочисленные террасы, что является свидетельством развитого земледелия в эпоху раннего средневековья» (Г.М.Н.).
«Согласно старинному преданию, в 3-х километрах от селения Анчих в местности Мугьва существовало крупное укрепленное городище Сиух. Между жителями селения Анчих и Сиух сложились весьма неприязненные отношения, которые нередко вливались в кровную вражду. Причиной ссор была земля. Видимо, удобных земель для двух аулов не хватало, и это приводило к столкновениям» (Г.М.Н.).
«Сиух был крупным городищем с фортификационными сооружениями. Вокруг и внутри него существовали боевые башни, незначительные остатки которых сохранились доныне. Название Сиух соответствует планировке и архитектуре городища (си значит «крепость»). Устная традиция гласит, что здесь сидел хан с деспотической властью и с сильной военной дружиной.
Есть версия, согласно которой Сиух являлся вооружённым форпостом вольного общества. Население крепости сформировалось из людей, выделенных разными общинами для защиты подступов к своей земле. Произошло своего рода разделение на тех, кто воюет, и на тех, кто занимается земледелием и скотоводством. Впоследствии, став сильной общиной и добившись самостоятельности, Сиух стал диктовать свои условия тем, ради защиты интересов которых был создан.
В памяти анчихцев сохранились мрачные воспоминания об этом периоде истории, когда они вынуждены были жить по правилам, продиктованным сиухцами. Согласно одному из преданий, сиухцы (сиводи), пасшие свой скот на соседских землях, обязали анчихцев кормить их проходящее через село стадо специально изготовленной массой из хлеба, жмыха и т. д. (чучариб).
Почти во всех селениях каратинского общества можно услышать легенды и предания, связанные с Сиухом и его жителями, потому что от воинственных соседей страдали не только анчихцы, но и другие населенные пункты. По этой причине соседи, объединившись, напали на Сиух, разрушили и сожгли его.
Земли и сады, прилегающие к Сиуху, перешли к анчихцам и верхнеинхеловцам (ЧIабакъеро).
В селениях, участвовавших в антисиухском восстании, существуют легенды, связанные с уничтожением Сиуха. И надо отметить, что каждый аул решающую роль в разрушении городища приписывает себе.
После постигшего их несчастья часть сиухцев переселилась в общество Мехельта, или Гумбет (Бакълъулал), а часть их осталась на территории каратинского общества и основала новое поселение Рачабулда»[7] (М.Д.М).
«Бытует легенда, рассказывающая о тактической хитрости, которая позволила победить в антисиухском восстании. Согласно ей, женщина оделась в медвежью шкуру и появилась под стенами Сиуха. Мужчины взялись за оружие и бросились ловить зверя. А тем временем, с другой стороны в крепость вошли восставшие и сожгли её» (М.Г.М.).
А.У. Ахмаднабиев в книге «История каратинского вольного общества» приводит ещё одну легенду, согласно которой в давние времена в селение Сиух пришёл медведь и стал рычать. Жители поняли это как требование покинуть крепость и по воле священного зверя (тотема) переселились в Гумбет.
Следует также отметить, что в Дагестане существуют аналогичные легенды, в которых фигурируют другие животные, например, олень, которого выпускают на волю перед каким-нибудь укреплением, а мужское население демонстрирует свою доблесть погоней, а тем временем с другой стороны в укрепление входят враждебные соседи и разрушают село, чтобы вынудить жителей переселиться. Это наводит на мысль, что сюжет с сиухцами может оказаться бродячим, так же как и знаменитая притча с землёй в сапоге.«Уточнить время выселения сиухцев с территории каратинского общества нам помогает материал, касающийся образования одного из крупных аулов – Чиркея. Согласно историческому преданию, Черкей образовали пришельцы из разных мест Дагестана. Среди них упоминается род Тагирилал, который из аула Рачабулда переселился в Сиух (Гумбет, Мехельта), а оттуда в Черкей. На основе преданий и письменных источников установлено, что основание Черкея относится к 911 г. хиджры (1506 г.). Из этого следует, что к этому времени Сиух гумбетовский уже существовал. Видимо, разрушение Сиуха и выселение его жителей произошло в первой половине XV в.» («М.Д.М).
«После антисиухского восстания возникло автономное самоуправляющееся общество, основанное на демократических принципах, т.е. каратинский союз сельских обществ с центром в селе Карата (Каралал). Он просуществовал вплоть до установления Советской власти и считался одним из сильных и ведущих обществ в регионе. В его состав входили: Анчих, Арчо, Верхнее Инхело, Карата, Маштада, Нижнее Инхело, Рацитль, Рачабулда, позднее — Хелетури и Алак (аварцы)» (М.Д.М.).
«Известно, что Каралал сохраняли свою независимость от аварского хана» (Г.М.Н.). «Об этом свидетельствует перечень податей, изымаемых Ума-ханом с жителей селений Аварского наибства. Здесь перечислены почти все селения региона за исключением аулов союза Каралал. В зависимость от аварского хана они попали после Кавказкой войны, когда по Положению об управлении Дагестанской областью от 5 апреля 1860 г. управление над обществом возложили на аварского хана. Правда, в 1864 г. аварское ханство ликвидировали, и общество Каралал вошло в Андийский округ как Каратинское наибство. В 1899 г. его упразднили и создали участок, просуществовавший до 1917 г.» (М.Д.М.).
«Из-за отсутствия письменных свидетельств невозможно установить количество анчихцев в более ранние периоды их истории. Первые сведения о количестве хозяйств и населения села относится ко второй половине XIX в. В «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа», изданном в Тифлисе в 1876 г., приводятся некоторые сведения об анчихцах и количестве их хозяйств. Согласно этим данным, в 1876 году в Анчихе насчитывалось 133 хозяйства с населением 509 человек, в том числе мужчин – 260, а женщин – 243. Здесь же даются сведения и о количестве скота: овец – 5000, ишаков – 120, лошадей – 50, крупного рогатого скота — 500. По статистическим данным, извлеченным из посемейных списков, в 1886 году в Анчихе насчитывалось 158 дворов с населением 571 человек. Крупного рогатого скота числилось – 131, овец и коз – 4595, лошадей — 47. Таким образом, в течение 10 лет количество населения возросло на 68 человек, а скота, наоборот, уменьшилось. Объясняется это тем, что царские власти вели перепись с целью обложения населения податью. Поэтому жители умышленно укрывали наличный скот, прикидывались бедными в надежде на уменьшение налога или освобождение от него.
К концу XIX в. в Анчихе насчитывалось 170 хозяйств с населением 694 человек. По другим данным, в этот период число дворов составляло 167, а жителей — 706 человек, 361 мужчина и 345 женщин.
Мы не располагаем данными о численности мужского населения до и в период Кавказкой войны. Скорее всего, населения в первой половине XIX в. было меньше, чем во второй половине века. В 1812 г. свирепствовала чума. Она коснулась Тлоха, Ботлиха, Анчиха, Арчо и др. сел и отрицательно сказалась на демографической ситуации. Но есть статистические данные по Андийскому округу за 1873 и 1874 гг. о военных силах края до и после покорения Дагестана. По ним анчихцы в начальный период Кавказской войны выставляли под ружье 140 человек пехоты и 4 конных, всего 144 человека, а в конце движения 43 и 55 соответственно. Из этого следует, что в освободительном движении участвовало почти все мужское население, способное носить оружие» (М.Д.М).
Нет достоверных данных о конкретном вкладе анчихцев в национально-освободительное движение горцев. Анчих являлся одним из сильных сельских общин в обществе Каралал, которое во главе со знаменитым наибом Галбац-Дибиром числилось мощным и надежным опорным пунктом Шамиля. Имам назначил сюда наибом своего сына Гази-Магомеда и здесь позволил похоронить Джамалутдина. И «согласно устной традиции, житель селения Анчих Гъазибало Дибир на протяжении многих лет, почти до конца Кавказкой войны, был знаменосцем Шамиля»[8] (Г.М.Н.).
Из исторических и иных источников следует, что каралал приняли активное участие во всех значительных крупных событиях Кавказкой войны. Об этом свидетельствует и тот факт, что Шамиля в Россию сопровождали два каратинца, Тауш и Хаджияв, до конца сохранившие имаму верность.
«После покорения Горного Дагестана, в 1861 году с центром в Ботлихе был образован Андийский округ, состоявший из семи наибств. В Каратинское наибство (центр Карата) входили сельские общества: Алак, Анчих, Арчо, В. Инхело, Гимерсо, Изано, Карата, Конода, Кудиябросо, Н. Инхело, Рацитли, Тадмагитль, Тлибишо, Тлонода, Хелетури, Хуштада. По семейным спискам 1886 года каратинцев в Андийском округе насчитывалось 6 633 человека, при населении округа в 47 198 человек.
Несмотря на то, что с августа 1859 г. Горный Дагестан вошёл в состав России, Кавказское военное командование решило возвести здесь ряд опорных пунктов с солидными гарнизонами, чтобы упредить возможные вооружённые выступления горцев. С этой целью недалеко от Анчиха русские построили Преображенский редут, который, по словам князя Барятинского, «станет началом утверждения русской власти в этом крае». Рассказывают, что стальные детали для моста привезли из Грозного на арбах, а камни вытесали местные мастера. За один обтёсанный камень мастеру платили рубль. По преданию, тогда хорошая корова стоила два рубля. Но мастеру запрещалось вытесать за один день больше двух камней. Делалось это в интересах качества работы. Считалось, что за день мастер способен изготовить лишь два качественных камня. Ещё рассказывают, что раствор цемента для опор моста готовили на яичном белке.
Преображенский редут контролировал дорогу из общества Технуцал в Каралал. Однако эти общества не были склонны примириться с пребыванием в Ботлихе царского гарнизона. Поэтому в 1860 г. объединенные силы этих обществ напали на Преображенское укрепление. Но военное командование незамедлительно отправило из Темир-Хан-Шуры отряды войск, которые подавили вооружённое выступление горцев. Восстания вспыхивали в 1861, 1863, 1871 и в 1877 годах и жестоко подавлялись колониальными силами.
В памяти старожилов сохранилось событие, связанное с восстанием 1877 г. Рано утром некий Шиха Магомед поднялся на утес (ГьантIо), расположенный в центре аула, и призывал односельчан идти на помощь повстанцам технуцальского общества.
В 4-х километрах от Анчиха у селения Нижнее Инхело произошло первое столкновение с отрядами царских войск. Горцы вынудили их отступить, но не сумели захватить Преображенское укрепление, потому что на помощь осаждённым подошли свежие силы из Терской области.
Неорганизованные силы горцев не смогли долго сопротивляться регулярным войскам, и, после семи месяцев сопротивления, восстание было подавлено. Его руководителей казнили, а на участников наложили контрибуцию.
После Кавказкой войны Анчих втянулся в русло политического и экономического развития России. Там, куда раньше вели только пешеходные тропы, появилась шоссейная дорога Ботлих-Карата, проложенная через территорию Анчиха. В урочище Ачабалда и в местечке Мугьва были возведены крупные мосты.
Строительство дорог имело большое значение, так как анчихцы могли на арбах свободно посещать Ботлихский и Каратинский базары. В результате усилились торгово-денежные отношения, и это способствовало социально-экономическому развитию села.
Коренные изменения произошли и в сельском управлении. До присоединения к России все должностные лица выбирались на сельском сходе. Они выполняли волю всего джамаата. Это старшина (бешаншув минар), исполнители (гIеле) и др. Теперь же они не являлись представителями джамаата, а выступали исполнителями воли местных начальников, что, в свою очередь, приводило к социальному расслоению общества и удержанию в повиновении горцев» (Г.М.Н.).
«Первые вести об октябрьских событиях 1917 г. дошли до жителей Анчиха в конце года. С одной стороны большевики, а с другой имам Нажмудин Гоцинский развернули в горах Дагестана борьбу за овладение массами.
Красный партизан Шарипов Курбан вспоминает, как в 1918 г. в Анчих прибыл посланник Махача Дахадаева Далгат из Ахатли. Он 10 дней жил у Загалава, проводил пропагандистскую работу среди крестьянства и отправился в Ашали к революционеру Магомедхану.
Шарипов Курбан вместе с Чупалаевым Шангереем, Магомедовым Алмасханом, Абдуллаевым Убайдулой и др. присоединился к отряду Шамхала Салихова, который вместе с партизанами Курбана Андийского действовал на коммуникациях войск Гоцинского, отрезая их от базы снабжения в Грузии.
За мужество и отвагу, проявленные в Гражданской войне, красного партизана Шарипова Курбана наградили орденом Красного Знамени, правительственной грамотой и часами»[9] (Г.М.Н.).
«Но в то же время необходимо отметить, что большинство жителей Анчиха сочувствовали Гоцинскому» (М.Д.М.).
«В период Гражданской войны отец Зайнудина Магомед и отец Насрудина НурмухIамадхIажи (ХIалада) отправились в Ботлих на газават. Там был убит мой единокровный брат Юсуп и его 3-х летний сын Магомед. На могиле Юсупа высечены сабля и ружье», — рассказывает Муртазалиев Гаджи.
По словам Махаева Асильдера, его отец МухIа был первым коммунистом села. Он приходился двоюродным братом герою Гражданской войны Шамхалу Салихову (отец МухIа уроженец селения ГIаша, а мать, ИлитIа, — ТIусикь) и единоутробным братом анчихцам Алхасу и Курбану.
«Мой отец, — говорит Асильдер, — в годы Гражданской войны вместе с Изудином и Шамси Гаджимагомедом участвовал в угоне поезда Деникина в сторону Петровска. Затем воевал на стороне имама Нажмудина Гоцинского. На перевале Шишилик отца ранило, и он вернулся домой».
После выздоровления МухIа вступил в отряд вожака ахвахских партизан Шамхала Салихова, который впоследствии способствовал выдвижению его кандидатуры на управление Цумадой. Но Салихова убили в Муни, и документы потерялись. Ходили слухи, что кто-то использовал утерянные бумаги МухIа как свои».
Руководство республики отметило заслуги МухIа вручением шашки с именной надписью[10].
Анчих в 20-30-е г.г. Коллективизация
«После установления Советской власти Анчих вошёл в Ботлихский район Андийского округа» (Г.М.Н.).
«В селении создали революционный комитет под руководством Гаруна Миковаша. Членами ревкома стали Сайпутдин Багавудинов, Лабазан Магома, секретарем — Муртазали Багавудинов. К этому времени в Анчихе насчитывалось 200 дворов с населением 700 человек, из них батраков – 39» (М.Д.М.). По переписи 1926 года количество хозяйств анчихцев равнялось 210 с населением 856 человек. Из них мужчин – 433, женщин – 423. В книге Ахмеднабиева А.У «История Каратинского вольного общества» приводятся иные цифры: число хозяйств — 317, жителей – 1170.
«Власть большевиков требовала, чтобы в органах управления преобладала беднота, и поэтому в сообщениях Ботлихского РИК (Районный исполнительный комитет) можно встретить такое решение, как о переизбрании Анчихского сельского совета в виду недостаточного представительства в нём бедняков. В итоге избирался сельский актив, состоящий из десятка бедняков и нескольких середняков и зажиточных крестьян. К примеру, бедняков – 14, середняков – 4, зажиточных – 2. Чтобы сохранять такое соотношение, власть время от времени проводила чистку сельских органов власти, в результате чего наиболее активная и способная часть населения (середняки и зажиточные крестьяне) выталкивалась в оппозицию.
Из архивных материалов следует, что проведённая в 1929 г. в Анчихском сельском совете новая чистка аппарата вывела из его состава зажиточных крестьян: Гаджимагомедова Имамбека, Абдулкаримова Асхаба, Зиявудинова Гаджимагомеда, председателя кресткома Багаутдинова Сайпудина и др. Председателем сельского совета стал Гамзатхан, а секретарем — Гарун Миковаша» (Г.М.Н.). Происходило это накануне сплошной коллективизации, которую в Ботлихском районе начали в 1930 году.
Анчихцы приняли коллективизацию неоднозначно и, в большинстве своём, болезненно. Воспоминания старожилов показывают, что в день объявления насильственной коллективизации наблюдались обмороки и истерики.
«Обобществили весь крупный и мелкий рогатый скот, птиц и даже домашнее имущество» (Г.М.Н.). «Затем в колхоз объединили земли. Это касалось и садов, часть которых была произвольно распределена между сельчанами. В коллективном хозяйстве оставались в основном сады, расположенные в местности Хвари»[11] (М.Г.М.).
Началась эпоха регламентированной жизни. Благополучие стало зависеть не от способностей человека, а от того, сколько дней он проработает на колхоз. Установили количество скота, которое люди имели право держать в единоличном пользовании[12]. У населения стало складываться отрицательное отношение к колхозному движению. «Обычным стало сокрытие поголовья домашних животных. Ревизия, проведенная 11 сентября 1933 года, обнаружила 278 незарегистрированных голов скота.
Кроме всех прочих повинностей, анчихцы облагались и натуральным налогом. Например, была установлена норма сдачи государству шерсти с одной овцы — 400 граммов. Через некоторое время этот показатель увеличили на 100 граммов. Появились случаи сдачи государству шерсти, стриженной с тулупов из овчины. Против этого началась борьба с применением штрафных санкций.
Новые органы власти стали чувствовать скрытое и явное сопротивление со стороны зажиточных крестьян – кулаков, и в 1936 г. пленум Анчихского сельсовета принял решение о выселении 5 кулацких хозяйств и обратился в Дагестанский ЦИК с просьбой отправить их за пределы Северного Кавказа. По этому постановлению выслали Курбанмагомедова Магомеда, Магомедова Темирбека, Гаджимагомедова Имамбега и др. Их этапировали в Казахстан» (Г.М.Н.). Нурмагомедгаджи (ХIалада ХIажи) оказал вооружённое сопротивление. Он скрывался от властей и вступал с милицией в перестрелку. Во время омовения его арестовал некий арчовец. По одной из версий, ХIалада ХIажи погиб во время попытки к бегству.
Понемногу население стало привыкать к новым правилам жизни. Воспитанное в суровых условиях, привыкшее трудиться на износ, оно на своей территории поставило на ноги не очень продуманную идею колхозного строительства. Земля Анчиха тем и особенна, что на ней можно вырастить множество разнообразных продуктов. Но для того, чтобы получить эти продукты в избытке, не хватало орошаемой земли. Обычным делом было выезд за мукой в хлебную Чечню (ригьерва). По этим и другим причинам анчихцы самоотверженно, вопреки множеству смертей и болезней, стали осваивать закреплённые за колхозом земли в Бабаюртовском районе (ныне в Хасавюртовском).
«Колхозу была передана целина площадью 3130 га, лишь 7 из которых в первое время находились под пашнями. Сеяли в основном кукурузу. На 123 га были сенокосы, а на 3000 – выгоны. Кроме целины за колхозом закрепили Шаитлинские пастбища в Цунтинском районе. Количество поголовья овец стало расти и составило 10 600 голов. Для них организовали овцеводческую ферму. Однако рогатого скота у колхоза ещё не было.
Интересны сведения о количественных показателях анчихцев, у которых в единоличном пользовании не было скота. По имеющимся данным, к 1937 году никакого скота не было у 14 хозяйств, не имело овец 21 хозяйство, а количество дворов составляло 286» (Г.М.Н.).
Ахвахский район образовали постановлением ВЦИК от 15 ноября 1933 г. в составе 11 сельсоветов Ботлихского района с центром в с. Штаб-Ахвах (Тадмагитль). Постановлением ВЦИК от 27 июля 1937 года центр района перенесли в селение Карата. 1 февраля 1963 года указом Президиума Верховного Совета РСФСР в связи с переходом страны к всеобщей перестройке управления народным хозяйством по производственному принципу район упразднили. Его территорию передали Ботлихскому району, который образовали из сёл Ахвахского, Ботлихского и части Гумбетовского районов. 12 января 1965 года Ахвахский район, как и Ботлихский, восстановили в прежних границах. На начало XXI века это 291 квадратный километр на высоте 1300-2872 метров над уровнем моря.
Район расположен на отрогах Богосского хребта и граничит с Ботлихским, Хунзахским, Шамильским и Цумадинским районами. В его составе девять «каратинских», семь ахвахских, три аварских и два багулалских населённых пункта.
«Когда началась Великая Отечественная война, десятки анчихцев добровольно ушли на фронт. Среди них были: Нурутдинов Гаджи, Магомедов Алмасхан, Абдулаев Убайдула, Гаджиев Увайс и др. Известно о том, что мужеством отличился погибший под Сталинградом в 1942 году лейтенант Гаджиев Увайс.
Сайпудинов Саидбег прошел боевой путь от Сталинграда до Берлина и завершил его на Дальнем Востоке. Он был награжден орденами Боевого Красного знамени, Красной звезды, Славы III степени, медалями «За взятие Будапешта», «За победу над Германией» и другими. О его подвиге написано в книге «Днепр – река героев». Химинструктор 7 батареи 100-го артиллерийского полка Сайпудинов Саидбег Багавудинович, аварец, член ВКП (б), забрался в подбитый танк, находившийся на передовой, и открыл огонь по врагу. Огнём танкового орудия он уничтожил 3 пулемётные точки противника, мешавшие продвижению пехоты, разбил два дома, в которых засели вражеские автоматчики.
Когда фашисты засекли Сайпудинова, завязалась артиллерийская дуэль, в результате которой он подбил вражескую пушку[13].
За форсирование Днепра на Украине Имамагомедова Гаджимагомеда наградили орденом «Красной звезды». В сети Интернет содержится статья, рассказывающая о мужественном анчихце, которым гордились односельчане.
«Гвардии рядовой Гаджимагомед Имамагомедов — один из немногих, кто воевал в Дагестанском кавалерийском Краснознаменном полку и дожил до Победы. Родственники говорят, что он семь раз был ранен и дошел до Берлина. Дочь Хадижат помнит, как отец вернулся с фронта с сувенирами для них. Двадцать три боевые награды украшали его грудь. Старожилы Анчиха говорят, Гаджимагомед был очень скромным человеком. Когда на фронте в третий раз представили к награждению орденом Красной Звезды, он попросил вручить его другому.
После взятия Берлина он думал только об одном — поскорее вернуться домой. Командование подразделения уговаривало Гаджимагомеда остаться служить, он даже был представлен к званию Героя Советского Союза. Но он не согласился: хотел вернуться домой, в высокогорное село Анчих Ахвахского района ДАССР, где его ждали жена и трое дочерей. «Отец рассказывал, — вспоминает Хадижат, — что под Варшавой они попали в окружение. Долгое время скрывались в подвале одного здания, где жили немцы. Не дождались, пока придут наши, заминировали здание и взорвали себя вместе с немцами. Двое однополчан погибли, а его самого, раненого, выходила бабушка. Когда в город вошли советские войска, его подобрали танкисты».
Ранения, полученные во время войны, давали о себе знать и в мирное время. После войны Имамагомедов работал заведующим складом в финотделе райисполкома. По словам родственников, к нему в село приехали врачи, чтобы забрать на лечение и наградная комиссия, чтобы представить к званию Героя Советского Союза. Но за день до этого — это было в 1953 году — Гаджимагомед умер. Потом о герое забыли. Только однополчане приходили и рассказывали о нем. «Большинство орденов отца не сохранилось, — говорит Хадижат, — даже военный билет неизвестно у кого. В детстве мы не понимали, что их нужно беречь». Удалось сохранить только ордена Красной Звезды, Великой Отечественной войны, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы», «За Победу над Германией». Однополчане рассказывали, что маршал Жуков лично вручил рядовому Имамагомедову именную бронзовую статуэтку всадника. О его славном героическом пути говорят и благодарственные грамоты, полученные в 1945 году за освобождение Варшавы, за взятие ряда немецких городов, в том числе и за взятие Берлина. Сейчас родственники Гаджимагомеда Имамагомедова сделали запрос в архив, чтобы подробнее узнать о том, как он воевал и был ли представлен к званию Героя Советского Союза (Муса Мусаев).
Почти все военнообязанные мужчины села приняли участие в Великой Отечественной войне. 42 человека не вернулись с полей сражений. Вот их скорбный список: Абдулаев Магомедшапи, Абдулаев Убайдула, Абдурахманов Алиасхаб, Алидибиров Магомед, Алидибиров Пазулдин, Алискандеров Магомедгаджи, Абузараров Гайирбек, Гаджиев Увайс, Гаджибеков Гаджимурад, Гаджибеков Магомедмирза, Гаджимагомедов Алмасхан, Гаджимагомедов Назирбег, Гаджимагомедов Пайзула, Гасандибиров Махач, Гайсумов Хаспулкарим, Гомоков Карим, Гомоков Хайбулагаджи, Гусейнов Магомедсаид, Давудов Мустафа, Давудов Герей, Исаев Шарапудин, Курамагомедов Гитинамагомед, Лабазанов Магомед, Магомедов Шарапудин, Малачев Тазука, Магомедов Хайрула, Насрудинов Ахмеднаби, Нурмагомедов Идрисгаджи, Нурудинов Магомед, Пахрудинов Закир, Сайпулаев Исалав, Сайпудинов Узумгаджи, Сайпулаев Газимагомед, Сулейманов Магомед, Устарханов Абдулагаджи, Умаханов Нухбег, Хавлатипов Магомед, Шейхоев Гаджимурад, Шейхоев Хайруланаб, Шамсиев Курбан, Шамхватов Даудгаджи, Шарипов Карим. Все они занесены в республиканскую Книгу памяти.
Среди тех, кто вернулись домой, были Абулгасанов Шихабудин (умер от ран), Абдулаев Низамудин, Абдурахманов Насрула, Арашев Магомед, Ахмедханов Магомед, Гаджиев Гасангаджи, Гаджимагомедов Хасбулат, Газиев Адильгерей, Газиев Магомедибир, Джабраилов Парзулав, Исалдибиров Магомед, Иманалиев Магомед, Ирасханов Курбан, Ирасханов Магомедбег, Магомедов Багадур, Магомедов Темерсултан, Имамагомедов Гаджимагомед, Лабазанов Гасангусейн, Магомедов Абдулжапар, Магомедов Зайнудин, Магомедов Ханмагомед, Мусалалиев Магомедпазил, Максудов Зайнулабид, Мутаэлумов Абдулагаджи, Муцилов Магомед, Муртазалиев Гийирбек, Муртазалиев Магомед, Нуридинов Гаджи, Расулов Гаджимагомед, Сайпудинов Саидбег, Чупалаев Шейхмагомед, Хавлатипов Гамзат, Шамхалов Хасмагомед, Шарипов Шамхвалмагомед, Юсупов Магомед.
«К 25-летию Победы на главном утёсе села ГьантIо установили памятник с именами односельчан, не вернувшихся с войны (автор Тайгибов Шапиула)» (Г.М.Н.). Скульптура представляла собой изображение солдата в каске, плащ-палатке и с автоматом в руке в момент броска гранаты. По истечении времени песок стал рассыпаться, и обнажился железный каркас. Долговечный жёлтый песок в то время не использовался. Скульптуру сняли с постамента и на её месте воздвигли обелиск, разрушенный в 90-е годы.
К началу ХХI века в живых остались 4 ветерана войны.
Наряду с теми, кто сражались на фронте и полегли на полях сражений, почтения заслуживают анчихки, сохранившие верность памяти своих погибших мужей.
В тяжёлые для страны годы народ проявил исключительную выдержку. Он обеспечивал Красную Армию всем необходимым от хлеба до перчаток. Десятки сельчан награждены медалями за доблестный труд в годы Великой Отечественной войны.
«Когда в дни обороны Кавказа возросло значение грузовых перевозок по магистрали Махачкала-Ботлих-Ведено-Грозный, около ста подвод построили анчихские мастера. Особо следует отметить труд Хусилаева Ильяса, Хусилаева Гитинамагомеда, Маккагаджиева Гаджиява, Касумова Гамзата.
Финансовая помощь фронту оказали через участие в военном займе, в котором анчихцы заняли первое место в районе. Примером в этом почине служили Зиявудинов Гаджимагомед, Шарипов Курбан, Багаудинов Сайпутдин и др.
Колхозники села сдали государству сотни центнеров зерна, мяса, плодов, молока и др. сельхозпродуктов, внося свой вклад в бесперебойное снабжение армии и населения страны продовольствием и сырьем. Особенно в этом отличились чабан колхоза Магомедов Абас, садовод Маккашарип, доярка Мажиева Патимат. Их занесли на районную Доску Почета. В рядах передовиков производства часто звучали имена Муртузова Салима, Асулбекова Султанмагомеда, Алиевой Зухры, Разаковой Написат и др. (Г.М.Н.).
Благосостояние анчихцев многие годы зависело от количества выработанных трудодней.
«В 1945 году колхозники за один трудодень получали: денег – 6 р. 60 коп., кукурузу — 2 кг, картофель – 1 кг, винограда – 340 гр., мяса — 0,5 кг, шерсти — 0,89 гр., ячменя – 400 гр., пшеницы – 200 гр., льна — 0,36 гр.
«Для более успешной работы колхозников объединили в производственные бригады, которых в колхозе насчитывалось 5: садоводческая, 3 бригады полеводства и тракторная бригада. Полеводческие бригады были созданы по территориальному принципу: № 1 – Чарахури, № 2 – Гагъа, № 3 – Цумали. Каждая бригада состояла из трёх звеньев, и они соревновались между собой. В конце полевых работ подводились итоги. Победители получали переходящее Красное Знамя колхоза «Коммунизм».
После войны в центре внимания стояли вопросы увеличения поголовья скота, расширения посевных площадей и развития садоводства. Однако медленные темпы развития кормовой базы и строительства животноводческих помещений, недостаточное ветеринарное обслуживание привели к большому падёжу скота, снижению упитанности животных. Так в 1948 г. в результате слабой подготовленности к зиме колхоз им. Сталина потерял около 1000 овец и коз. Животноводство стало нерентабельной отраслью. В этой ситуации партбюро Ахвахского района решило помочь колхозу построить летние и зимние кошары, увеличить кормовую базу и оказать ветеринарную помощь. В результате принятых мер в Анчихе был открыт ветпункт. Оказанная помощь скоро дала о себе знать. Чабаны Магомедов Ризван и Халилов Махачилав получили 120% приплода. Будунова Аминат, стахановка, с 0,7 га участка собрала 30 центнеров вместо плана 16 центнеров с 1 га. При этом она четырежды производила прополку и дважды вносила удобрения (газета «Коммунист» за 30 июля 1951 г.). Молодая доярка Каримова Магрибат приняла под свой контроль худших коров, на которых жаловались другие доярки, и за короткий срок добилась от слабых коров большей продуктивности, чем от сильных.
1957 год ознаменовался высокими успехами в области животноводства, растениеводства и садоводства. Колхоз стал ведущим в районе, занимая во всех отраслях первые места. Его занесли на Доску Почета района и республики. Председатель колхоза Муртазалиев Магомед и его заместитель Муцилов Магомед приняли участие на выставке ВДНХ в Москве. В этом же году колхоз стал миллионером, валовой доход которого составил 1миллион 210 тысяч рублей. В колхозе насчитывалось 16 000 овец и коз.
В 1962 г. колхоз им. Сталина переименовали в колхоз «Коммунизм». Животноводство стало главной отраслью хозяйства, дающей больше денежных доходов, чем растениеводство и садоводство. Однако в 1969 г. колхоз оказался неподготовленным к зиме, которая выдалась суровой, и потерял около 1 500 голов скота. Развитие приостановилось. К тому же начался отток колхозников в города работать на промышленных предприятиях. В основном уходила молодежь. Количество трудоспособного населения уменьшалось. Свидетельством этому является то, что в 1959 г. было выработано 97 787 трудодней, а 1963 г. всего 12 710. Миграционный процесс продолжался десятилетиями» (Г.М.Н.). «Если в 70-е годы в Анчихе насчитывалось 1819 человек, то к 1989 г. население значительно сократилось. Оно составляло 1068 человек. На плоскости и в городах осело более 500 хозяйств». (М.Д.М.). На начало XXI века население Анчиха составляет 1161 человек. Большая часть анчихцев мигрировала и поселилась в городах Махачкала, Хасавюрт, Кизилюрт, в кутанах Гаврил, Индира и Андуз.
Начало перестройки, которая пришлась на вторую половину 80-х гг., привело к тому, что страна изменила курс своего развития. Колхозы начали сокращать свои мощности и сворачивать деятельность. Исчезла обязаловка, и участие сельчан в колхозной жизни стало почти номинальным. Появились условия, при которых стало возможным вернуть хозяевам обобществлённые в 30-е гг. земли. Произошло это 8 марта 1996 года на сельском сходе после пятничной молитвы. За колхозом остались лишь сады в ХваригьачIалъи и АмахогьачIалъи, которые после неудачных экспериментов с бригадами в 2000 году отдали в аренду. По условиям аренды, они оставались в собственности колхоза, но рента отдавалась на благоустройство села. Таким образом, роль правления колхоза в самом селении свелась к минимуму.
Неоднократно поднимался вопрос о раздаче земель на границе с Нижним Инхело. По нему принимались положительные решения, но ни разу не разработали механизмы раздачи. В результате земли не распределили между сельчанами, и это привело к самозахватам в местности Хвари и в других местах. Но скоро неорганизованное освоение безводной дикой окраины заглохло.
Анчихский язык является бесписьменным языком аваро-андо-цезской языковой группы. На нем рассказывают сказки, говорят пословицы и поговорки, но почти не созданы стихотворные фольклорные или литературные произведения. На то, что на анчихском языке моглись создаваться сказки, указывает тот факт, что они, как правило, заканчиваются словами: «Ди мухва кьитIи-кьватIи, кьера-анча пихи-пахи».
В науке он известен, как один из говоров каратинского языка[14]. Но не представляется возможным создание единого литературного языка для всех «каралал» в силу существующих в языках различий. «У каждого аула у нас свой язык, но главный – в селении Карата[15]», — приводит Ахмеднабиев А.У. в своей книге «История Каратинского вольного общества» слова Шиллинга, ссылающегося на обезличенных местных жителей. К этому и другому утверждению относительно самоназвания кIкIирди[16] у анчихцев могут быть претензии. Вряд ли анчихские старожилы смогут вспомнить старожилов, которые когда-либо называли себя подобным словом.
Интересна мысль Шиллинга о том, что «… ни по национальному самосознанию, ни по языку данный народ не склонен как-то особо выделять себя или подчеркнуть своё единство». Исследователь считает, что в этом факте отразилась незавершённость стадии узкой национальной консолидации.
Нужно сказать, что некоторые труды по истории Каратинского вольного общества страдают тенденциозностью и претенциозностью. Это позволяет ставить под сомнение их научную полноценность. В большинстве своём излагается «история» аула Карата, в которой остальные сельские общины упоминаются постольку поскольку. Нет чёткого разграничения в употреблении слова «каратинский», и читатель со стороны может принять сугубо частные каратинские явления за общие, присущие жителям всех так называемых «каратинских» сёл. После перемола «узконациональной» шелухи, мало что остаётся от истории вольного общества.
До установления власти большевиков образование было сосредоточено в руках частных лиц и медресе. Оно сводилось к чтению Корана и таких книг как «Бустан» и других, написанных на аджаме (аварское письмо на основе арабской графики).
Говорят, в прошлом было много алимов, о которых знали далеко за пределами аула. Но тот факт, что они не оставили после себя сколько-нибудь значимого письменного наследия, говорит о том, что их способности ограничивались знаниями основ ислама, толкованием Корана, исполнением ритуальных действий, чтением проповедей, возможно, ведением кое-какой переписки…
До 30-х годов обучение в школах велось на основе латинской графики. Вероятнее всего, это являлось подготовкой к введению в горах Дагестана обучения на кириллице. Вся хитрость заключалась в том, что замена аджама латиницей должна была поглотить негативное отношение населения к русской графике. По другой версии, большевики латиницей готовили народы Дагестана к победе мировой революции, чтобы они легко нашли взаимопонимание с иностранными пролетариями.
В 1938 году учёбу во всех дагестанских школах перевели на кириллицу.
Муртазалиев Гаджи в своих записках по истории села вспоминает: «Первую светскую школу в селении, видимо, открыли в 1929 или 1930 году. Она располагалась возле мечети в доме, отнятом у нас. У кулаков отбирали дома и использовали их под школы и другие учреждения. У нас отняли дом, стоявший сбоку от Джума-мечети, и в нём организовали сначала школу, а затем магазин. Правда, позже дома вернули хозяевам, но имущество, урожай и скот не вернули никому.
Через пять лет (1940) в селе открыли неполную среднюю школу, семилетку. Первый выпуск школьников, окончивших её, состоялся в 1942 году. Среди выпускников были: я, Гаджиев Магомед, Гаджимагомедов Зиявудин, Гажардибиров Магомед, Шангереев Шакир, Омарова Патимат и Джамалова Патимат. В это время под школу были приспособлены дома Асадулы в ГьантIва и Лабазана в Анчакьи.
После семилетки некоторых из нас назначили учителями, организовав в селении Карата полуторамесячные курсы. Эти курсы прошли я, Гаджимагомедов Зиявудин, Гаджиев Магомед и Гасандибиров Магомед».
«В 1956 году школа стала восьмилетней, в 1960 – средней. К 70-м годам обучением в школе было охвачено 450 учащихся. Школа не могла уместить такое количество детей, и стал вопрос о новом корпусе школы, который за короткий срок собрали из готовых щитков. А для детей колхозников, живущих в кутане, в 1967 году открыли начальную школу» (Г.М.Н.).
В 90-е годы усилиями Юсупова Юсупгаджи в Индире открыли школу-интернат, которая носит имя ее основателя. При этом начальную школу сохранили в Андузе. В селении же Анчих, в связи с миграционными процессами, контингент обучающихся сократился почти пять раз, понизившись до 100 человек.
Пока стоял вопрос о подготовке учительских кадров для школы из числа своих же выпускников, по направлению в Анчих приезжали педагоги из многих регионов России, которые, по словам Ахмеднабиева А.У., «привнесли в устоявшийся относительно патриархальный быт мусульман вечеринки с танцами и застольями со всеми вытекающими отсюда последствиями».
Десятки педагогов района прошли в Анчихе стажировку. Для приезжих построили специальный жилой дом (жилдом), в котором впоследствии в начальных классах обучались сотни анчихцев. Лишь к началу 80-х годов проблема педагогических кадров была решена, и почти весь коллектив учителей укомплектовали местными педагогами. Заслуги некоторых из них оценены высокими званиями «Заслуженных учителей Республики Дагестан». Первыми в этой плеяде можно назвать Гаджиева Магомеда и сестёр Шихабудиновых — Патимат и Салимат. Затем высокого звания удостоились директор ДЮСШ № 3 г. Махачкалы Гамзатов Хавлатип Хавлатипович, директор Анчихской СШ Рахматулаев Магомедгаджи Исламович, Темерсултанова Зумайрат Шейхоевна, Муковозова Лидия Ильинична, Мирзаев Имамбег Гаджиевич, Гаджиев Магомедбег Магомедович, старший преподаватель МССШМ МВД РД Гаджиев Ахмедшарип Магомедович.
Несколько десятилетий своей жизни посвятила обучению анчихцев учитель русского языка и литературы Муковозова Лидия Ильинична, уроженка станицы Вознесенская Краснодарского края. Во время войны погибли её родители, и она воспитывалась в детском доме. После окончания Ейского педагогического училища по распределению приехала в Дагестан. Её направили в Анчихскую семилетнюю школу учительницей физкультуры. Затем она окончила филологический факультет пединститута и связала свою судьбу с анчихцами, с суровым горским бытом и стала одной из уважаемых учителей района.
В 90-е годы наметилось стремление учащихся окончить школу на медали. Первой в этом ряду была Алмасханова Наида, которая в 1997 г. получила серебро. На золотую медаль школу окончили Гаджиев Расул Ахмедбегович и Рахматулаева Асият Магомедгаджиевна. За пределами села золотые медали получили Курбанов Курбан Шарипович, Абдулагаджиева Патимат Умаргаджиевна (Ботлихская средняя школа)…
Сотни анчихцев получили высшее и среднее специальное образование. Часть из них продолжила образование в аспирантурах и внесла свою лепту в развитие науки. Это кандидаты наук Магомедов Даниял Муртазалиевич, Ильясов Ахияд Идрисович, Гаджиев Ахмедшарип Магомедович, Будунов Будун Каримулаевич и др.
Наиболее ценным вкладом в изучение истории села можно назвать дипломную работу Гаджиева Магомеда Нуридиновича, дополненную Магомедовым Даниялом Муртазалиевичем, и записки Муртазалиева Гаджи.
К концу ХХ века стали появляться книги, выпущенные анчихцами. Первой значимой публикацией можно назвать книгу Магомедова Махача Шамсулвараевича «Родом из Анчиха». В ней автор выступил в роли рассказчика, который передаёт свои тёплые воспоминания о родных и близких, об односельчанах. Однако читатель настороженно принял эту книгу из-за некоторых неточностей. Вторая книга Магомедова М.Ш. «Волк-хан: борьба продолжается» качественно отличалась от первой и содержанием и исполнением и стала весомым вкладом в развитие культуры и престижа села.
Книга Камилова Магомеда Тажудиновича «Учитесь молиться» разошлась почти по всей республике. Её в благотворительных целях распределили среди населения. Его очередной труд «Пять основ ислама» стал одним из лучших и популярных книг, доступно и глубоко объясняющих столпы ислама.
Гамзатов Хавлатип Хавлатипович составил телефонный справочник анчихцев, проживающих как в Махачкале, так и за её пределами, чтобы легко и удобно было установить связь между анчихцами.
Гасангаджиев Абасгаджи Гаджиевич сохранил едва ли не единственное стихотворение, написанное на анчихском языке. Автором произведения является Шейхмагомед, который рос при мачехе и вложил в короткий стих свою боль.
Алала бакIвале, Ой живот,
БакIвалолъ ила, Живота мама,
БакIвал хъибо йил’ай Живот разорвав умершая
Илъат (ой) ила. Мачеха.
Гьаб къойлъилъ гьичIухвар, Этого дня долгота,
Гъанолъел никIар, Хлеба малость,
Ино къой белъалъоб, Когда же день пройдёт,
Ино воцIалъов. Когда же буду сыт (букв.).
В 2004 году с предисловием патриарха дагестанской литературы Расула Гамзатова на аварском языке вышел дебютный сборник стихов Магомедзагидова Магомеда Исаевича «Дир муг1рузул ц1ум» («Мой горный орёл»).
Дир кIододе
РакIалдаса дида кинго унаро,
Какдиналда кIусун мун йикIараб рукъ,
Дур хIеренаб гьими, гьуинаб калам
Кидаго букIуна дида цебе чIун.
Цо къоялъ вачIине дун кватIанани,
Щай вачIинчIевилан йикIунаан мун.
Ине дица хиял гьабураб мехалъ,
Дагьалъги чIайилан гьардолаан мун.
Гьелъул магIна дида доб мехалъ лъачIо,
Гьанже рекIекълъунин дие пайда щиб,
ДугIа-алхIамалъе хабаде щведал,
ТIаса лъугьайилан гьарула дица.
(Отрывок из стихотворения М. Магомедзагидова).
Своими стихами-посвящениями радует друзей и односельчан Камилова Сарат.
Зумайратиде
Лъималгун хIеренай эбел йиго мун,
Росасе хIалимай лъади йиго мун,
Дуда цадахъ ругел гьалмагъзабазе
АскIоб хIал рекъарай гьудул йиго мун.
ХIакимзабигунги хIаким йиго мун,
ГIалимзабигунги гIалим йиго мун,
Дунгун гIел бащадай, кини цадахъай,
Бищун дий хирияй гьалмагъ йиго мун.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 апреля 1971 года Мисриханов Магомед Насибович был награждён орденом «Знак Почёта». 10 марта 1976 года последовало повторное награждение орденом за заслуги перед страной.
Будучи ещё студентом Политехнического института Будунов Будун Каримулаевич в 1986 году удостоился ордена «Знак Почёта» за успехи возглавляемого им студенческого стройотряда. Руководитель ЗАО «Электросвязь» Будунов Б.К. является «Заслуженным работником промышленности Дагестана».
Орденами «Знак Почёта» в разные годы за трудовые достижения награждены Аминова Патимат, ХIамзаев Муртуз и Шарапудинов ХIасан. Шарапудинов ХIасан удостоен и ордена Трудового Красного Знамени.
Советник юстиции 2 класса, Почётный работник прокуратуры Российской Федерации, прокурор Ботлихского района полковник юстиции Курбанов Магомедшарип в 1998 году за заслуги в укреплении законности, мужество и самоотверженность, проявленные при исполнении служебного долга в условиях, сопряжённых с риском для жизни, одним из первых среди прокуроров России награждён орденом Мужества. В 1999 году, в дни вторжения чеченских бандформирований на территорию Ботлихского района, он организовал и возглавил Ботлихское народное ополчение. Наградной комиссией при Ботлихской райадминистрации за мужество и героизм, проявленные в трагические дни августа 1999 года, он представлен к званию Героя России. Однако в силу ряда причин представление остаётся не исполненным.
За активное участие в народном ополчении в 1999 году орденом Мужества награждён Абдулагаджиев Умаргаджи Муталимович, заместитель директора Ботлихского завода технических средств. Впоследствии он командовал взводом комендантской роты Ботлихского райвоенкомата
Орденом Мужества оценёны заслуги военного коменданта махачкалинского гарнизона Таймасханова Гази Мусакаевича.
Анчихцы из уст в уста передают различные предания, легенды и истории, связанные с физическими данными своих предков. Почти каждая семья расскажет что-нибудь, связанное с героическим и спортивным прошлым своего рода. Одно из преданий связано с Алхасом[17]. Это история о хелетуринцах, которые пришли в Анчих со своим пехлеваном (борцом), играя на музыкальных инструментах. На подходе к селу некий анчихец заметил им, что неразумно с их стороны так веселиться, потому что не известно, как придётся возвращаться домой. Он посоветовал им отложить веселье, спрятать где-нибудь поблизости музыкальные инструменты, потому что, может быть, они не понадобятся им на обратном пути. Хелетуринцы не послушались анчихца и продолжили своё помпезное шествие в село. Но его предупреждение оказалось не напрасным: Алхас легко одолел хелетуринского пехлевана. «Я же вам говорил», — сказал анчихец, когда увидел печальную процессию – тихо возвращающихся домой хелетуринцев.
Единоутробный брат Алхаса МухIа был человеком огромных сил. Рассказывают, что он поворачивал арбу с сидящим на ней человеком, поднимал осла, железнодорожную шпалу с двумя седоками. А однажды получил 12 метров бязи за то, что вышел бороться против самого Ал-Клыча[18]. Но силы Ал-Клыча были настолько велики, что он подошёл к анчихскому богатырю и на вытянутых руках приподнял от земли. К сожалению, этот выдающийся самородок дагестанской вольной борьбы был расстрелян большевиками. В память о себе и о своей силе он оставил скрученную стойку километрового указателя, который и сегодня можно увидеть в песчанике возле селения Буглен.
Другая история связана с сыном Абдулатипгаджи Османом, вступившим у селения Эрпели в единоборство с огромной змеей, которая не подпускала жителей к источнику воды. Рассказывают, что после поединка женщины окружили Османа и прикрыли платками, пока он не искупался и не очистился от следов поединка. Потом у родника долго висела огромная змея, и люди говорили, что это аждаха, которую убил анчихец Осман.
С установлением Советской власти и проведением культурной революции занятия спортом стали систематическими и организованными.
В 1970 году ХХ века чемпионом республики по метанию диска стал Юсупов Параюсуп. Фотография анчихского дискобола опубликована в фотоповести «Дагестан спортивный»[19].
90-е гг. ХХ века ознаменовались рождением спортсмена с мировой известностью – Гамзатханова Магомедхана Аманулаевича, двукратного чемпиона мира по профессиональной борьбе по версии «Рингс», Заслуженного деятеля физической культуры Дагестана, известного как Волк-хан. Он стал национальным героем, явлением дагестанского и российского спорта и ему были оказаны большие почести. С ним в Дагестан, в том числе и в Анчих, приезжали звёзды японского ринга. Среди них был сам Акира Маеда, двукратный чемпион мира, сыгравший решающую роль в становлении своего непобедимого противника – Волк-Хана.
Благодаря Волк-хану, селение Анчих стало известным во всей республике уголком. Об Анчихе в связи с ним стали говорить в ряде стран, где более или менее популярен «Рингс». Покровительство Волк-хана помогло ряду способных анчихских ребят выходить на ковёр и побеждать. Наибольших успехов добились Саидгусейнов Ахмедхан и Лабазанов Ахмед, мастер спорта по рукопашному бою. Титул чемпиона Европы по боксу среди юниоров завоевал Темерсултанов Шамиль. Чествование его победы показывали по Дагестанскому телевидению.
Яркой звездой в дзюдо стал Гаджимагомедов Муслим Замиалиевич, имя которого не сходило со спортивных страниц дагестанских газет. Он успешно выступил на престижных мировых и евроазиатских соревнованиях, вошёл в лучшую десятку спортсменов Дагестана за 2002 и 2003 годы.
Мастерами спорта являются Абдулмаликов Магомед Зикрулаевич, Османов Идрисгаджи Магомедович, Гаджимагомедов Магомед Замиалиевич.
Мисриханов Магомед Насибович первым среди анчихцев стал персоной республиканского значения. Он окончил пединститут, работал учителем в с. Анчих, заведовал орготделом райкома компартии, ОНО Ахвахского района, около 20 лет руководил Ахвахским райисполкомом, был депутатом Верховного совета ДАССР двух созывов и занимал важную должность в Совмине ДАССР. К сожалению, его успешный рост прервала болезнь, а затем и ранняя смерть.
Особой теплотой анчихцы вспоминают Лабазанова Магомеднура (Мишу), заместителя министра жилищно-коммунального хозяйства ДАССР. Его личностные качества стали эталоном отзывчивости и порядочности, достойными для подражания новым поколениям анчихцев, занимающих сколько-нибудь заметное место в жизни села и республики. К ним можно отнести заместителя Министра образования РД Османова Абдулатипгаджи Магомедовича, заместителя начальника «Сулакэнергострой» Ильясова Ахияда Идрисовича, директора профтехучилища № 17 Магомедкамилова Магомеда Гажардибировича, предпринимателя Гайдарбекова Муртазали Магомедовича, начальника управления капитального строительства Министерства образования РД Нурмагомедова Халида Запировича, гендиректора ЗАО «Электросвязь» Будунова Будуна Каримулаевича и др.
В «Истории Каратинского вольного общества» Ахмеднабиева А.У. приводится отрывок из районной газеты «Большевик», «в которой были и такие строки: «Анчихский сельсовет, израсходовав 1150 рублей, перестраивает гнилую и вонючую мечеть в новый светлый дом культуры. Товарищ …взял на себя обязательства к сдаче дома культуры к светлому празднику 1 мая»… Действительно, сельскую мечеть перестроили в дом культуры. Впоследствии, спустя много лет, можно было услышать раскаяние тех, кто в молодости много танцевали в новом «дворце культуры».
Позже в Рещекьи на языческом кладбище «построили просторный клуб на 300 мест, в котором проводились торжественные мероприятия, демонстрировались кинофильмы, проходили концертные программы. В течение 30 лет домом культуры заведовала Сайпутдинова Зубайжат» (М.Д.М.), прозванная в народе «избачиила» (от сложного слова изба-читальня), но больше известная под прозвищем «бабаци».
С утратой прежней роли исторической частью села необходимость в клубе отпала, и он пришёл в упадок, как и библиотека, «функционировавшая в Анчихе с 40-х годов» (Г.М.Н.). В связи с изменениями в уровне жизни населения уменьшилась читающая публика. В каждой семье появились телевизоры, видеомагнитофоны перестали быть предметами роскоши, популярными стали различные игровые приставки. Сельская библиотека превратилась в филиал Ахвахской районной библиотеки. Аналогичная участь постигла и участковую больницу, открытую ещё в 1967 году. Многие годы ею заведовал Асхабалиев Абуталиб, знаниям и способностям которого доверяло население. Но, к сожалению, в 90-е годы районное руководство добилось закрытия больницы, ссылаясь на ограниченные возможности финансирования. В результате в Анчихе остался лишь фельдшерский пункт.
Из-за угрозы обвала скалы, нависшей над селом, неоднократно поднимался вопрос о переселении анчихцев в приморские районы республики. Предусматривались ссуды для строительства домов и земля, необходимая для хозяйственной жизни. Однако анчихцы не решились покинуть землю предков.
Рассматривался и проект переселения в более безопасное место – Хелдари. Но переселения, чреватого переходом Анчиха в Ботлихский район, опасалось районное руководство, потому что такая угроза существовала.
Вот небольшое резюме Заявления рабочих и работниц совхоза «Анчихский» в адрес сессии Верховного Совета ДАССР.
«… Кутанские земли Анчиху выделены Ботлихским районом, и потому они граничат с хозяйствами этого района. А кутаны Ахвахского района находятся где-то в Казиюрте и Кирпич-кутане и т. д. Руководство района не скрывает тот факт, что это обстоятельство затрудняет контроль над хозяйством и его взаимодействие с другими хозяйствами. Более того, отсутствие помощи усугубляется тем, что Анчих получает нелепые указания посадить или посеять ту или иную культуру, если в районе сорван план её посадки.
Ботлихский район преимущественно садоводческий, имеет консервный завод. Для Анчиха это очень важно, потому что хозяйствование здесь преимущественно садоводческое. А Ахвахский район не располагает специалистами на этот участок.
Районное руководство проявило слабость и не смогло противостоять претензиям Ботлихского района на участок в 1 300 га, закреплённый за селением Анчих на федеральном уровне. Из-за слабости и отсутствия последовательных действий районного начальства землю передали колхозу им. Ленина Ботлихского района.
Ещё в 70-е годы обнаружилась опасность обрыва скалы, нависающей над селом. Правительственная комиссия решила ликвидировать её путём взрыва. Был составлен Генплан застройки населённого пункта на новом месте – Хелдари. Районное руководство упростило задачу прокладкой новой дороги к селу с протяжённостью в 3 км, израсходовав на неё более 250 000 рублей…» (для сравнения: 1 мешок муки – 12 руб.).
Сохранились точные данные о тех, кто отказались, и кто воздержались при проведении «референдума» по вопросу о переходе в Ботлихский район. В цифровом виде данные выглядели так: всего в списках – 315 человек, за проголосовало 279, против – 15, воздержались – 21.
Вопрос перехода в Ботлихский район поднимался и в конце 90-х гг. ХХ века. Однако продиктованный не объективными причинами на фоне изменяющейся на глазах действительности этот вопрос заглох сам по себе.
Никому не известен возраст сельской джума-мечети. Во время ее реставрации в стене обнаружили сохранившийся ещё с языческих времён камень с солярными знаками. Видимо, во время строительства мечети язычество не было полностью искоренено, о чем свидетельствует почтительное использование чуждого исламу культового камня. Теперь он заштукатурен в стене. Но сохранилось его фотоизображение, сделанное Гаджиевым Магомедбегом. На языческий камень добавлена надпись «Аллагь вукIи хIакъаб» (существование Аллагьа истинно).
«Мечеть построена с учетом наличия воды для омовения. Но никто не знает, когда её построили. Еще в середине XX в. старики говорили о возрасте 800 лет. При строительстве мечети использованы балки длиной до 15 м. Трудно вообразить, как их доставили до мечети. Видимо, наши предки походили на нартов, сказочных великанов» (М.Г.М.). Об этом же свидетельствуют «циклопические строения, встречающиеся в архитектуре хозяйственных построек Мисрихана и других анчихцев» (М.Д.М.). «Говорят, и ели люди прежде страшно много, подобно МасгIуту, который за один присест съедал целого барана. Да и сила была у него неимоверная. Рассказывают, что он на ходу сдирал кожу с зарезанной овцы” (М.Г.М.). С другой стороны циклопические строения являются результатом деятельности «гва» — оказания помощи строящемуся всем джамаатом.«Когда я был маленьким, — вспоминает Муртазалиев Гаджи, — имамом сельской мечети служил МухIамадибир по прозвищу Анчихъа МухIама, муж моей тёти Зиярат по отцовской линии. Он хорошо знал арабский язык и считался хорошим ритором. О его проповедях (вагIза) вспоминали и по прошествии многих лет после смерти.
Затем имамом мечети стал сын Багавудина Муртазали.
Среди известных мне знатоков ислама хочется выделить таких людей как МухIамадхIажи (ЗамирхIажи), АсхIабали, братья МухIамадтIагьир и МухIамадкамил (Шехо), Низамудин, ХIамзат, Ибнукъасум, Абдулмалик, Шарухан, Темерхан, Къади МухIамад.
У Къундов Джабраила была своя школа — медресе. А ДибирхIажи запомнился не только как знаток ислама, но и как будун (муэдзин) с красивым звучным голосом».
В годы Советской власти мечеть превратили сначала в клуб, а затем в колхозный склад. В 90-е годы ХХ века её реконструировали и открыли для совершения религиозных ритуалов. К этому периоду относится ряд благотворительных акций, направленных на удовлетворение ритуальных потребностей сельчан — реконструкция старых и строительство новых помещений. Для кварталов Кили и ЦIумали на средства Салимова Магомедрасула построили мечеть. Ильясов Ахияд и Волк-хан у кладбища возвели къул’а, на средства Волк-хана провели полную реконструкцию къул’а в одноимённом квартале, Камилов Тажудин построил къул’а в Гьандащи. Ритуальные помещения появились на узловых местах и у источников воды. География благотворительности охватила всю территорию села.
Факторы воды и тепла явились решающими при выборе места поселения первыми анчихцами. Но последующее расселение проводилось с обязательным учётом интересов обороны и экономии пригодной для обработки земли. Это было типичным для всех горских аулов явлением. Именно по этой причине Анчих рос над выступом скалы, которая, по всей видимости, и послужила основанием для возникновения топонима «Анчих», что значит «среди камней», «у камня», «под камнем». Местность под скалой так и называется — Анчакьи «под камнем». На фасадной части скалы, пересекающей село, расположены дома с балконными галереями. Они держатся на выступающих с утёса балках, которые в свою очередь застрахованы от поломки подпорными столбами, установленными под углом 40-60 градусов.Старая часть села является свидетельством того, что проблема обороны и экономии земли заставила анчихцев превратить поселение в единое строение с перекрытыми улицами, где крыша одного дома служит двором для другого. А перекрытия над улицами являются ничем иным как построенными над улицами домами. Так горцы увеличивали свою жилплощадь. При этом опорой для надуличных строений в передней их части служили крыши расположенных ниже домов. Здесь общее и частное слито воедино, в так называемое единство и не слияние. Разрушение одного здания приводит к разрушению другого, и поэтому члены общины небезразлично относятся к тому, как соседи содержат свои строения. Дома села представляют собой одну связку, ступенчатый небоскреб, связанный и горизонтально, и вертикально. Человеку со стороны покажется очень неудобной обстановка в селении из-за специфики его зодчества, основанного на отсутствии какого-либо архитектурного плана. Но анчихцев она вполне устраивала столетиями, и ничего лучшего они себе не представляли и не придумали.
Дома, как правило, строили продолговатой формы с галереями на тонких столбиках, не отличавшихся особой отделкой, пока не появились более совершенные отделочные инструменты, с помощью которых деревянные конструкции стали украшать резным орнаментом.
Продолговатость домов и их ступенчатость связаны с рельефом местности застройки. При ступенчатой застройке уменьшается необходимость в очистке площадки под строительство, и дома строятся с максимальным использованием подпорных и иных деревянных конструкций (кьиба, столбы), которые доказали свою прочность.
Старый анчихский дом состоял из таких архитектурных элементов, как галерея «пас?е», сени «жанахI», большая комната с камином («табухан»), жилищные камеры и срубный амбар «гьекIваш».
Большая комната обычно имела корневой столб в центре и световой колодец на крыше, если стены были глухими. Стены домов представляли собой обмазанные глиной плетёнки из молодых деревьев[20]. Часть стен строилась из камня. Это зависело от того, примыкает ли стена к дороге, выполняет ли она несущие функции, подвержена ли местность сырости. Но любая стена, примыкающая к склону, строилась из камня.
Полы домов не были деревянными независимо от того, какой это этаж, первый или второй. Они мазались специальной глиной и от частого подметания становились неровными, и их приходилось чинить.
Очаг «табухан» — плетёный деревом и обмазанный глиной камин, носом выступающий со стены, порой с ячейками для посуды по бокам, с цепью для подвешивания кастрюли или чайника. Видимо, не весь дым выходил через дымоход, потому что балки перекрытия просмаливались от дыма. Огонь для очага добывался при помощи кремня «мачIу». Распространённым было хождение за горящими углями к соседям.
Срубный амбар напоминает конструкцию срубной избы, с той лишь разницей, что для амбара используются не брёвна, а подогнанные доски. Дом без амбара не мыслился. В нём по отделам «рошалди» сортировался урожай, на конопляных стебельках «тIинтIирди» вешался виноград, хранились десятилетиями курдюки (в отличие от мяса срок сохранности курдюка высок) и другие важные вещи. Содержимое амбара являлось показателем благосостояния семьи, её надеждой на голодный год.
Перекрытия большой комнаты обычно опирались на центральный корневой столб. Вокруг него собирались люди в периоды горя и радости, будь то свадьба или мероприятия, связанные со смертью сородича или победы лошади на скачках. В большой комнате готовилась пища, собиралась семья, выполнялись работы, принимались гости и обсуждались важные семейные вопросы. Как правило, это было единственное отапливаемое помещение в доме. Между ним и другой камерой прорубалось окошко для освещения. На специальный подоконник ставился светильник «чирахъ», чтобы он освещал и соседнюю комнату.
Селение Анчих являлось промежуточным пунктом на торговом пути между юго-восточными и северо-западными соседями. Оно расположено в двухчасовом переходе от важной развилки дорог в местности Ачабалда (ГьачIваба), где после пленения Шамиля русскими возведён целый комплекс оборонительных сооружений (единственное в своём роде в Дагестане). Местность ГьачIваба анчихцы называют ГIурус кьеру «Русский мост». Недалеко от него расположен Ботлих («место, где останавливается войско» — «бо») — крупный торговый центр.
В период сбора «бо» или по дороге на базар путники останавливались на ночь в квартале Инциба, разводили костёр и веселились до утра, то есть гостеприимство им оказывал весь джамаат (анчихцы входили в «бо» и принимали участие в набегах на Грузию).
Институт куначества базировался на неписаных законах, которые свято исполняли и гость «ц?Iей», и хозяин (кунаки). Отклонение от них могло привести к большой обиде кунака. Например, кунак в первую ночь должен был остановиться у главного кунака. Если это было невозможно в связи с необходимостью решить какие-то срочные дела с другим кунаком, то гость обязательно оставлял коня или свои вещи в доме главного кунака и уходил по своим делам.
Как и почти во всех дагестанских сельских общинах, в Анчихе кунак обладал неприкосновенностью. Жилище, пища и безопасность ему были гарантированы. Предательство или пренебрежение к нормам куначества могли вызвать лишь презрение и порицание в обществе. А в вопросах чести горцы непреклонны.
Куначество свято и ныне, но оно принимает номинальную форму. В связи с развитием автотранспорта и информационных возможностей отпадает нужда оставаться ночевать у кунаков. Вызванный жизненной необходимостью институт изживает своё первоначальное значение, и уменьшается общение между новыми поколениями. Но продолжается установление новых связей и форм куначества.
Центральную площадь аула принято называть годеканом. Это место народного схода, где обсуждаются важные вопросы села. В Анчихе первоначальным годеканом можно назвать местность Котил?ъи, потому что слово коте переводится как сход, собрание. В последующем годекан расширил свою географию и переместился в разные кварталы села.
К концу XX и к началу XXI вв. местом народного схода стала площадка перед мечетью в Маштиква, где, по обыкновению, в пятничный день после намаза обсуждаются наболевшие вопросы села, касаются ли они проблем положения на границе, сенокоса, выборов и др.
Анчих, как и любой дагестанский аул, делится на кварталы. Его условно можно подразделить на такие крупные части: Гьамл?ъи, Чарахури, Бакъикъери, Цу?гьвали, Кили. Эти части в свою очередь дробятся на более мелкие частицы, границы между которыми, в большинстве своём, очень трудно установить.
Гьамл?ъи – наиболее старая часть аула. Она включает в себя такие составные части как Маштиква, Гьант1ва, Инциба, Рещекьи, Гьач?1ал?ъи, Ц1обила, Рехел?ъи, Щеба, Анчакьи, Котил?ъи, Гьинц?1абал?ъи. При этом кварталы Анчакьи и Гьинц?1абал?ъи являются как бы промежуточными между Гьамл?ъи и Чарахури, Гьамл?ъи и Бакьикъери. В Чарахури можно выделить такие части как Хъирикьи, Комалал?ъи, Гьант1окьи, а Бакьикъери – Джабраилкъа, Къул’акьи, Кора, Рихекъа. Особняком стоит Мигъил?ъи. Ц1у?гьвали и Кили являются кварталами, появившимися на местах сезонных хуторов. Есть предание, что и село Нижнее Инхело появилось на месте одного из отселков с. Анчих.
В ещё известное время квартал Бакъикъери представлялся бесперспективным глухим уголком села. Но со строительством дороги Анчих — Гьабалал?ъи, соединившей Бакьикъери с внешним миром в обход Гьамл?ъи, его значение возросло. А значение исторического квартала Гьамл?ъи упало. Перестройка (реформы 80-х гг. ХХ в.) довершила удар: закрылась сберкасса, не стало пекарни, магазинов, правления колхоза, перенесли в Мигъил?ъи сельсовет и почту т. д. Остатки престижа квартала держатся на авторитете мечети. Старый Анчих стал превращаться в аул-призрак.
Соблюдение интересов пожарной безопасности привело к тому, что в Анчихе хозяйственные постройки перенесены за пределы жилых кварталов. Местность эта называется Гьинц?1абал?ъи (гьинц?1е – это крыша сарая для сена). Хозяйственная постройка одной семьи, как правило, состоит из нескольких элементов: арче – хранилище сена, бекье – хлев, рух?ур – крытое пространство перед хлевом, где в летнее время держат скот. Крыша сарая (гьинц?1е) предназначена для сушки сена. Топоним Гьинц?1абал?ъи связано с тем, что были времена, когда на крышах хозяйственных построек молотили пшеницу. С этой целью строились большие объединённые крыши, которые использовались в качестве гумна. Над крышей сарая, как правило, высится бегъва, подобие веранды. Горцы используют её для защиты от дождя, когда сушат курагу или не досушили сено.
Исследователи отмечают, что чрезвычайно плотная застройка горского поселения объясняется стремлением отвести наибольшее количество земли под пашни, сенокосы, пастбища, сады и их инфраструктуру.
Мигъе с. Анчих представляет собой, в большинстве своем, территорию, огороженную со всех сторон при полном отсутствии внутренних ограждений. Внутренняя изоляция имеется только у фруктовых садов. Примечательно, что для инхеловцев, тлохцев и других она не свойственна.
Мигъе пересекают главные дороги (иногда огражденные с обеих сторон для избежания потравы растительности) и тропы. Но их недостаточно, чтобы каждый мог свободно добраться до своей террасы. В таких случаях передвигаются по бровкам соседей, не образуя троп. При этом четко определенно, кто имеет право перемещаться по ним, а кто нет. Хозяин бровки не имеет права запретить соседу ходить через его поле. А сосед, перемещаясь по чужому полю, не должен допускать потравы участка.
Анчихский мигъе можно разделить на крупные части, которые дробятся на более мелкие вплоть до отдельного участка. Например, Хелдар делится на Чахал?ъи, Щибил?ъи, Гъордва, Ц?1ел’а и т. д.
То, что местность перед селом называется Мигъил?ъи, можно считать свидетельством того, что первоначально анчихцы обходились землями, расположенными перед селом. С ростом населения география мигъе расширилась от Хелдари до Цергъени и по всему периметру территории села возникли террасы — результат ограниченности подходящих для обработки ровных площадей и необходимости рационального использования земли[21].
При террасном земледелии происходит постепенное смещение плодородной почвы ближе к фасадному склону, а на задней части слой почвы, как правило, тонок и поэтому здесь она мало продуктивна. Это типично почти для каждой террасы.
Передний межевой откос принадлежит хозяину террасного поля, а задний откос принадлежит соседу сверху. Для определения чёткой границы существуют межевые ориентиры, но типичным является правило – хозяину террасы принадлежит лишь тот промежуток заднего откоса, которого достаточно для прохождения пашущего вола («у?со ц?1ек1а» — «бычья нога»).
Сады расположены в Хвари и по обе стороны ущелья, тянущегося от Цумали до Хвари (Рихекъа – Бакьикъери – Ахалал?ъи – Чарахури – Кубах?и – Хекьи – Гъарда – Мугьва — Хвари). Они представляют собой расположенные ступенями террасы с подпорными стенами. Скученность расположения садов, их ступенчатость часто приводит к недовольству соседей друг другом. Стремление посадить деревья ближе к границе, а порой наклонить их в сторону соседа пониже становится обычным делом. Для регламентации проблем, возникающих в связи с таким порядком, существует неписаный закон, который гласит: бери жердь и, держа его вертикально, пройдись по своей границе и сруби или попроси хозяина соседнего сада срубить выступающие на твою территорию ветки. Но почти никто не придерживается этой нормы, потому что редки случаи, когда чьи-либо ветки не перекрывали бы соседний сад. При террасном садоводстве трудно исполнить подобное правило, потому что деревья верхней террасы почти всегда нависают над деревьями нижней.
Территория селения Анчих граничит с землями сёл Нижнее Инхело, Рачабулда, Маштада, Арчо, Карата, Хелетури и Алак.
Как и в других сёлах края, в Анчихе существовал институт частной собственности за землю. Хозяин мог осуществить любую форму отчуждения своего земельного участка. Это было его личным делом. Община вмешивалась в право частной собственности лишь в том случае, если речь заходила о продаже земли на границе представителю соседнего села. Заслуживало порицания и передача земли на границе в качестве приданного девушке, выходящей замуж в другую общину.
Есть доказательства того, что анчихцы приобретали земли на территории других джамаатов[22].
Охрана границ являлось делом всего джамаата. Их должен был знать каждый член общины. Время от времени на границе возникали споры и для решения проблемы привлекались лучшие знатоки пределов аула, которые, ссылаясь на местные предметы, закопанную в землю золу и другие условные знаки, доказывали соседям, где проходит граница и каков регламент использования приграничных территорий. «Одним из таких людей был сын Дарбиша Мух1амад. Он имел исключительные способности в определении межей пахотных земель и сенокосов. Все прислушивались к его мнению, когда возникали спорные вопросы» (М.Г.М.).
Как и в других сёлах, в Анчихе можно услышать бродячий сюжет о клятве с сапогом, согласно которому, у анчихцев возник спор с арчовцами по поводу участка земли на границе, и старый арчовец поклялся, что земля под его ногами принадлежит ему. Обувь старика была предварительно посыпана землей, взятой с его участка. Говорят, анчихцы после этого уступили землю арчовцам.
По преданию, инхеловцам была передана территория, которую можно охватить взглядом с площадки перед мечетью в старой части Инхело. Это известный редкий случай передачи земли соседям.
В начале 90-х годов XX в. инхеловцы сделали попытку углубиться на территорию Анчиха, построив пилораму на сопредельной земле. Однако анчихский джамаат пресек эту попытку и вынудил хозяина перенести своё производство на инхеловскую землю.
Существует легенда, что хелетуринцы и алакцы заселили земли, выделенные им анчихцами. Так же известен случай обмена землями между Анчихом и Рачабулда. По договорённости, за склон ниже аэродрома, анчихцы отдали рачабулдинцам пастбище в горах.
Правом собственности на воду обладала сельская община. В местах, где из-под земли просачивалась вода, анчихцы стремились строить культовые сооружения. В основном это источники соленой воды, малопригодной для питья. Питьевую воду провели в село по желобам (позже по трубам) с истока, расположенного высоко в горах.
В лесу имелся специальный участок, предназначенный для желобов. Испокон веков в желобах, сделанных из толстых сосновых стволов, поили общественный скот.
Первоначально проведённая с гор вода стекала по желобам в Къул’а. Язык сохранил поговорку, связанную со временем, когда вода была только там – «ДучIвал никIоб лъирер Къул’а бел?ъира ц?Iара» — «теленок меньше тебя в Къул’а ходит на водопой». Так отвечали тому, кто просил пить. Позже, когда появились железные трубы, воду провели в Инциба. Единственная женщина, которая отказалась воспользоваться новым источником воды, расположенным недалеко от дома, была ГIабду Париза. Она, как и встарь, продолжала ходить в Къул’а, хотя дорога туда втрое длиннее и труднее. Оттуда же она продолжала носить воду в Гъордва, чтобы путники могли напиться. А это за 1,5 км от ее дома на противоположной стороне от источника воды в Къул’а.
Строительство водопроводов и дорог[23] считалось самым благовидным делом. Были люди, которые преуспели в этом и источники воды названы их именами (Х1амзатилъей, Х1ежандолъей[24] и т. д.).
Анчихцы не жалели сил, когда речь шла о водопроводе. В местности Гьандащи в скале прорублен проход длиной несколько десятков метров, чтобы провести воду. Этот громадный труд сделан потому, что по желобам вода не течёт вверх. В квартале Кора построен акведук (к1амура) шириной около полутора метров, по которому проходит водопровод. Акведук служит и в качестве арочного моста.
Есть предание, что за водой в прежние годы ходили в Хекьи, где находился крупный источник, шум которого слышали в селении. К концу ХХ века вода в Хекьи уменьшилась. Она стала просачиваться в склоне, и её прежний исток высох.
Почти вокруг всех источников воды анчихцы разбили сады. Но огромная территория села не доступна орошению. Для решения этой главной проблемы началось строительство водовода Местерух-Анчих. Но к началу XXI в. самый важный для возрождения села проект представлял собой печальное зрелище — разбитые камнепадом и при дорожных работах трубы по всему маршруту водовода.
Скот, который организованно кормится на пастбищах, можно разделить на четыре группы: овцы, коровы, быки, ослы. Стада животных, как правило, пасутся на специально отведенных местах. Пастбище быков расположено высоко в горах. Их в летнее время на ночь не пригоняют в село, как коров, которых нужно доить. Традиционным летним пастбищем коров является плато Ичули.
Отгонные пастбища овец были на границе с Грузией, но к концу XX века поголовье овец уменьшилось, и для них определили пастбище в Далагуза и ЦIабаса.
Ишаков пасут на всей ближайшей территории села, которая не огорожена.
На пашнях и лугах, прилегающих к селу, скот пасли до появления зелени на высокогорных пастбищах. К этому времени обычно заканчивались пахотные работы, и пашни закрывались на лето. Старожилы помнят время, когда кукурузу с полей убирали при снегопаде в октябре, ноябре. К концу XX в. календарь полевых работ отодвинулся в сторону лета, и мигъе открывали в августе. Связано это с жаркой погодой и вызванной ею засухой.
После сбора урожая пашни превращаются в осенне-зимние пастбища.
В прошлые годы часть хозяев строили на своих участках хозяйственные постройки. Они в большинстве своем не сохранились в прежнем виде. Но их руины можно наблюдать по всему периметру анчихских полей. Тем не менее, часть мест и ныне называют по именам хозяев этих построек. Например: Холо бекье, Къади бекье, Гъазиб къа и т.д.
Нет точных данных о судебной системе обычного права с. Анчих досоветского периода. Но в это время сохранялись реликты судебной системы в виде магъуща (мангуш), т е. глашатая, который объявлял решения, принятые властными органами. Он поднимался на утёс Гьант1о и криком «Ле арамди» – «эй люди» объявлял принятые решения. Самым известным глашатаем середины ХХ века был Гъваличо Х1усен, генеалогические корни которого мало известны.
Первоначально, видимо, обязанности глашатая ограничивались штрафами и объявлением взыскиваемых налогов, потому что объявление глашатая в языке сохранил такое устойчивое сочетание слов как «Г1ак1а к?1анда» — «штраф позвать». Глашатай также привлекался «Г1ак1а бохъва» — «штраф отнять».
В языке сохранилось междометие «сере магъуш». Слово сере, скорее всего, образовалось от аварского слова «свере» — «повернись». Анчихцы ишаку дают команды на аварском языке – «гъокье сере» — «вниз повернись», «т1аде сере» — «верх повернись» и т. д. По той причине, что ишак кричит, как и глашатай, анчихцы называют его магъуш.
Рассказывают, что глашатай ещё в первой половине ХХ века за какую-либо провинность в школе приходил в дом виновника и отбирал то сито, то кувшин, то корыто…
Народное собрание, или сход (джамаат), избирало бегаула – сотника («бешанщув минар» — «ста голова»), которому общество делегировало определённые права. Позже, в Советский период, бегаула стали называть сельсовет (от слов сельский совет). При этом джамаат продолжал назначать параллельного бегаула (джамаг1ати сельсовет), который решал проблемы общины на общественных началах.
Необходимость охраны той или иной территории села от потравы или от преждевременной уборки урожая призвала к жизни категорию назначаемых джамаатом исполнителей («г1еле»). Слово это означает «охранник». Г1еле в селении Анчих назначались на все охраняемые обществом объекты от леса до Хвари. С распадом СССР охраняемая обществом территория намного уменьшилась, потому что земля перешла в частную собственность с установкой внутренних ограждений и отпала необходимость в охранниках, а часть земель вовсе перестали обрабатывать и потому охранять.
С праздника первой борозды «оц-бай» начинается сезон весенних работ. В Анчихе своеобразным барометром в этом деле служил поле Санти (ныне там стоит нижний корпус школы). Туда приходили, чтобы определить температуру земли, потому что это едва ли не самый холодный уголок села. В земле лопатой делалась лунка. Один из присутствующих спускал штаны и садился в нее, чтобы определить, достаточно ли потеплела земля, чтобы начать полевые работы.
Анчихцы несколько десятилетий не проводили праздников первой борозды (оцбай). В 2001 г. традицию возобновили. Средства на праздник выделили из ренты за аренду садов в Хвари. В прежние времена организацию праздника брал на себя один из сельчан, который передавал эстафету на проведение праздника в следующем году другому анчихцу.
Первую борозду прошли дибир сельской мечети Расул и Аманула, отец Волк-хана. Год действительно выдался урожайным.
Гасангаджиев Абасгаджи Гаджиевич вспоминает забаву завсегдатаев годекана, когда ещё были в моде тулупы «къвахалат» с длинной шерстью и короткими закрытыми спереди обманными рукавами. Ныне таких тулупов почти не осталось. Большинство из них дети превратили в лянги.
Тулупы передавались из поколения в поколение и, по прошествии времени, их качество ухудшалось. Между обладателями тулупов возникал спор, чей тулуп прочнее. Чтобы выяснить это, горцы, заключившие пари, привязывали шерсть тулупов и тянули каждый в свою сторону. В результате с менее качественного тулупа вместе с куском кожи вырывался клок шерсти. Немало горцев ходило в продырявленных на таких состязаниях тулупах.
Популярностью пользовались такие игры как ХIанани и ЧIечIу цIуле. Суть игры ХIанани заключалась в том, что игроки (две группы из оговорённого количества участников) строили из камней по три жиру (камни, сложенные друг на друге). Участники по очереди сбивали их. Проигравшие носили на своих спинах победителей.
ЧIечIу – это небольшая деревяшка, заострённая с обеих сторон. Её клали продольно на углубление в земле и палкой длиной в 70-80 см бросали вперёд, чтобы никто из участников противостоящей команды не смог поймать. Затем деревяшку подбрасывали вверх палкой, пока он не падал. Сколько раз подбрасывали, сколько раз его сильными ударами палкой бросали на расстояние. Проигравшая сторона пробегала этот промежуток со словом «хIам-м-м-м-м».
Детскими забавами можно назвать игры «Ц?Iимила ц?IанкIу» и «ИлицIила-милицIила». Суть «Ц?Iимила-ц?IанкIу» заключается в том, что несколько детей щиплют (ц?Iима) друг друга большими и указательными пальцами за верхние стороны кистей так, чтобы руки расположились вертикально в несколько рядов. Затем со словами ц?Iимила ц?IанкIу — ц?Iимила ц?IанкIу двигают руками вверх-вниз, пока один из участников со словом «пих-х-х-х…» не разрушить эту пирамиду из рук.
В «ИлицIила-милицIила» играли несколько детей. Один из них являлся ведущим. Счёт вёлся по ногам игроков. Ведущий, указывая на ноги каждого из участников, считал: «ИлицIила-милицIила, арху-марху, щема-шетIма, уда-ада, чергес-мергес, нахъе-бахъе, валлал-таллал, малал гIучI». На кого выпадал «гIучI», тот сгибал колено. И так, пока не оставался последний игрок, который становился победителем.
У каратинцев эта считалка звучит иначе: «Ацидан, цобидан, цо-цо, кIи-кIи, цобила, хIабила, хIалтIухъ, малтIухъ, мала, гIучI, тIваркъи». «Происхождение считалок обычно относят к временам язычества. Тогда существовало своеобразное табу на прямой счёт. Например, охотники верили в то, что пересчёт убитой дичи в дальнейшем принесёт неудачу» (А. Ахмеднабиев. История каратинского вольного общества, стр. 169, Карата, 2003 г.). Данную считалку автор приводит в качестве единственного отличия каратинских игр от остального населения Нагорного Дагестана.
Специальные ориентиры позволяли анчихцам определить наступление середины зимы, времени, когда чаша весов наклоняется в сторону весны. Для этого выбран пик над селом Арчо. В середине зимы солнце восходит, коснувшись этого пика, и это время в народе называют «цума милъе баа» — «острия вершины солнце коснуться». Второй ориентир, который позволяет определить начало оживления природы, находится у подножья села в местности Хъотирик?1ин. Это поле, которое зимой полностью не покрывается солнечными лучами, потому что солнце пересекает лишь небольшой отрезок неба над лесом и указанный участок от солнца загорожен горой. В зависимости от увеличения долготы дня на участке уменьшается площадь, на которую не падают солнечные лучи. Лучи, рассекаемые горой, падают на края поля, оставляя середину в тени. И вот в день «ц?Iума милъе баа» ровно в полдень солнечные лучи соединяются на кромке обрыва. Этот день и является переломным, когда во всем проявляется начало торжества весны.
Название приметы говорит, что определение середины зимы по пику над Арчо является первичным, а примета, связанная с полем у подножья села, является тонким наблюдением, дублирующим существовавшую примету.
Ранней весной анчихцы следят за тем, с какой стороны грянет гром, с юго-востока или с запада. Первый гром с запада предвещает урожайный год, а с юго-востока – засушливый. Рассказывают, в прежние времена чередовались засушливые и урожайные годы в соотношении 7 к 3. То и дело совершались обряды вызывания дождя[25]. Потом, возможно, в связи с появлением в горах Дагестана искусственных водохранилищ, дождей стало больше. Ливневые дожди смывают со склонов гор плодородный слой. Покрытые травой прежде склоны обнажены и нет никакой надежды на то, что здесь когда-нибудь накопится почва, вырастет трава. Старожилы помнят, как встарь ходили в Мигъил?ъи, чтобы посмотреть на каком именно месте на склоне Щибил?ъи пасутся их волы, потому что трава была слишком высока. Ныне животным почти нечего есть на этом склоне.
Наиболее интересными природными объектами села можно назвать Кьери к?1але «скальное ущелье», Щети к?1але, каменный желоб в Эсхъола, останцы (исваби «коренные зубы»), лес, къул’а роша, беданди, два утёса Гьант1о, многочисленные пещеры и т. д.
Кьери к?1але – это каньон глубиной несколько десятков метров со своей удивительной растительностью. В прежние времена легко можно было пройти его из Чарахури до конца, где он обрывается отвесной стеной в Гьандащи. Потом там образовались ступенчатые труднопреодолимые преграды, и посещение каньона сократилось.
Вода по каньону течёт только во время дождя. Раньше, когда склоны Чанкари не были покрыты лесом, с них стекалась вода, и через Кьери к?1але протекал мощный селевой поток с грозным ревом.
Другой каньон, менее глубокий, чем Кьери к?1але, длинной в несколько сот метров, расположен в местности Щети. В отличие от Кьери к?1але в Щети всегда текла вода.
Свидетельством тому является удивительный скальный желоб с ваннами (комалди), проточенными водой в местности Эсхъола, расположенной ниже Щети. Но после того, как арчовцы провели водовод в село, шум воды в Эсхъола слышится только тогда, когда идёт дождь или выдаётся дождливое лето.
Анчих располагает большим лесным массивом. Но контроль над ним, за исключением колхозного леса, осуществляет Ботлихский лесхоз. Лес хвойный (сосновый) и тянется от с. Арчо до Хелетури. Он расположен на северном склоне Алакского хребта, и почти всю зиму в лесу не тает снег.
За последние десятилетия лес заметно вырос. Он повсеместно наступает, охватывая необрабатываемые ныне пашни и пастбища.
В ряде мест деревья растут прямо на камнях, местами подпитываются тонким слоем почвы, где-то растут на не скалистой местности. Чем меньше слой почвы, тем причудливее форма и рост дерева. А в таких местах как Х1ежал?ъи, где толстый слой почвы, деревья растут высокими, стройными.
Самые огромные деревья (в два человеческих охвата) растут в местности Селбеси. Такие же могучие деревья можно увидеть на левом склоне ущелья Чанкари в местности Гьи?гьи? рошиба «Грушевые деревья». Это вакуфный лес, предназначенный для нужд села, в первую очередь для желобов. С появлением железных желобов и приспособленных для пойки скота асбестовых труб нужда в этом лесе уменьшилась.
По словам Муртзалиева Гаджи, в прежние времена в местности Читура росли огромные деревья, которые отличались особой прочностью. Возможно, оттуда срублены балки, использованные при строительстве сельской мечети. Есть предание и о том, что деревья в Ч?итура и Хъалума были из мекьел. Ныне из его прочных тростинок анчихцы делают метёлки (на этом специализировался анчихец Алих1ажо). Скорее всего, это является преувеличением, потому что балки мечети сосновые. Свидетельством тому являются смоляные слёзы, которые просачиваются из столбов мечети и по прошествии столетий.
Каждый год в лесу выделяется делянка (анчихцы называют этот участок лиленка или линейка) для делового и дробного леса. Дробь идёт на топку и покрытие крыш (абл?ъар), а деловой лес используется в качестве перекрытий, столбов при строительстве домов и хозяйственных построек, а также для изготовления досок. В прежние времена доски пилились вручную, для чего строили специальный станок.
Лес всегда строго охранялся[26]. На каждом участке, кроме лесника, назначаемого из Ботлиха, был свой охранник «г1еле».
С уменьшением числа людей, знавших силу обычного права и способных исполнить предписания адата невзирая на лица, и потому с ослаблением джамаата в его исторической сущности, многое изменилось в представлении анчихцев о лесе, о пастбищах, об общинных землях. Насколько эти качественные изменения являются положительными или отрицательными, востребованными необходимостью, покажет время.
Пещеры села разнообразны и каждая по-своему интересна. Наибольшее их количество расположено в скалистой и лесистой местности на северном склоне Алакского хребта. Некоторые из них носят названия своих хозяев. Это пещеры Асулбега, Асх1аба, Мутаэлума, Мирзабега, Хелчи, Х1адо и т.д.
Живописными являются пещеры в Далагуза, Болъобилъироб реч?1а «пещера, в которой ставят лестницу», Нилъорди, Х1адо реч?1а, Хвализил?ъи реч?1а и др.
Пещера в Далагуза примечательна тем, что она располагается на самом лобном месте вершины горы, является сквозным и напоминает маленький арочный дворец с колоннадой. Пещера очень практична, но, к сожалению, по общему признанию анчихцев, травы окрестных пастбищ не прибавляют вес животным, и потому редко кто из пастухов и чабанов селится в ней.
Х1адо реч?1а интересна тем, что располагается в скале, и в её архитектуру внёс свои изменения человек, местами закрыв скальную галерею пещеры стенами.
Самой таинственной, до конца не разгаданной, овеянной мрачными предположениями, является пещера в местности Хвализил?ъи. Ни одну версию о ней нельзя назвать ни достоверной, ни невозможной. Вход в пещеру находится в лесу и в неё нужно спуститься с высоты нескольких метров. Она очень тёмная, имеет многочисленные проходы и разных размеров камеры, усыпанные костями. До конца ещё никто не прошёл этот лабиринт.
Нилъорди реч?1а очень мала. Есть пещеры крупнее и глубже, чем она, но которых мы обошли вниманием. Она интересна не только тем, что, по легендам, служила жилищем для первых поселенцев, но и тем, что в ней находится родник, вода которого утоляла жажду не одного поколения местных жителей.
«В Къульа растёт тополь, высота которого в прежние времена была около 100 метров, а ширина ствола – в три охвата. Человека, поднявшегося на дерево и затаившегося на нём, невозможно было увидеть. Из уст в уста передавались имена тех, кто сумел подняться на её вершину. Позже дерево постарело, сломалось, и его высота стала равняться нескольким десяткам метров.
Молва гласит, что дерево это посадил человек по имени Закари» (М.Г.М).
«Рядом с Г1урус кьеру (Русский мост) находится место, называемое Гьамал?ъ. Там, почти у самого основания Второго бедана («ровное место»), находится развороченный землетрясением участок, словно он стоял в эпицентре стихии. По преданию, раньше там было селение. Его жители в пятничный день устроили петушиные бои, и Аллах, разгневавшись, стёр аул с лица земли» (М.Г.М.).
По другой версии, в селении играли свадьбу, на которую пригласили всех сельчан, кроме бедной вдовы с малолетним сыном. Они голодные сидели дома и переживали, что свадьба проходит без них. Тут к вдове явился Джин и посоветовал срочно собрать необходимые вещи и покинуть аул. Когда женщина спускалась по противоположному склону, произошла страшная катастрофа – за какие-то мгновения аул ушёл под землю.
Нужда заставляла анчихцев вести натуральное хозяйство и готовить для себя всё необходимое. Постепенно стали выделяться люди, у которых какое-то ремесло получалось лучше, чем у других. На этом фоне появилась не очень отчётливо проглядываемая специализация.
Возможно, в прежние времена часть анчихцев занимались гончарным делом. За кварталом ЦIопила сохранилось ещё одно название – ЩагIила гъа, что означает «квартал керамики».
Наиболее продолжительное время свою ремесленную специализацию сохранил тухум кузнецов и мельников Къиялди. «Наш тухум является выходцем из Чечни, — пишет Муртазалиев Гаджи. — Къиялди называются чеченцы, живущие на границе Ботлихского и Цумадинского районов. Мой отец, Муртазали, рассказывал, что его дед Эзер время от времени ездил в Чечню к родственникам.
Среди Къиялди редки люди, не имеющие склонности к ремеслу. Мой отец был хорошим кузнецом. Дядя МукIули и его сын АбдулвахIид, внук Х1амдула, мои двоюродные братья Ильяс и Гитинамагомед тоже известные кузнецы. Кузницы были и у их детей Идриса и Зубаира.
Говорят и чеченцы нашего тухума занимаются ремеслом. Но в основном они являются мельниками. Поэтому не случайно мой дед Магомедхан и его брат Бах1арчи владели мельницами. Бах1арчи, по соглашению с ахвахцами, построил мельницу в Квакъеро. Правда, они позже забрали её у него.
Мой дед и его брат МукIули построили мельницы на нашей земле. Они располагались ниже всех остальных мельниц. В одном помещении крутились 4-5 жерновов. А вода, вращавшая их, поступала на мельницы их сестёр — Паризы и Зиярат».
Дальше всех в совершенствовании мельничного дела пошёл Тайгибов Шапиула. Он приспособил свою столярную мастерскую под мельницу, используя движки столярных станков как вращающую силу. В результате внутри селения появилась мельница, частично избавившая анчихцев от необходимости ходить в Хвари.
Кузнечным делом много лет занимался Макка Х1ажо. Своя мастерская была у Рехел?ъи Мух1ама.
Часть анчихцев специализировалась на столярном деле, были каменщиками, ткачами и т.д. Из-за сложностей с материальным обеспечением приходилось заниматься отходничеством[27]. Но основным видом хозяйствования оставалось сельское хозяйство – садоводство, полеводство и животноводство. Этим занималось без исключения всё население села.
Амахогьач?1е – «Ослиная площадка». Место, где прежде паслись ишаки. В ХХ веке здесь разбили фруктовый сад.
Бачибакьа – возможно от имени Бачи, который некогда построил здесь бекье «хлев». В прежние времена это было распространённым явлением. Не исключено, что хлев был предназначен для телят «бачи» (ав.) и это обстоятельство легло в основу образования топонима.
Гьандащи – значение топонима неизвестно. Возможно, по имени поселенца. В советское время появилось новое название местности – Пастарока. Это искажённое русское слово «постройка». Здесь была возведена ферма для крупного рогатого скота колхоза.
Гъордокьи – скалистая гряда, под которой проходит дорога в Гъордва (часть подножия Хелдари). Если попробовать объяснить топоним по имеющимся в языке аналогиям, то наиболее подходящим представляется объяснение, связанное со словом гъора «говорить». То есть, гъордоб кьера «говорящая скала», «гъордоб кьералъикьи» «под говорящей скалой». Название может исходить к языческим временам, когда здесь совершались какие-то культовые мероприятия. Не исключено, что в основе топонима может лежать имя языческого периода.
Гъарда – скорее всего от слова гъарда «на полу», «на самом низу». До отвоевания у сиухцев местностей Мугьва и Хвари это была самая нижняя часть селения Анчих.
гьант1о – так называются два горба седловины, в которой расположена наиболее старая часть Анчиха. Это самые видные, лобные места села. По этой причине можно предположить аналогию со словом гьандо//гьамдо «лоб». Вершину горы или холма тоже называют гьамдо «лоб». В селении есть еще вершины называемые Къурагьант1о, где Къура, вероятнее всего, производное от имени Къура, и Ч1инегьамдо «балки вершина//бревно гора», на которой, возможно, складывались брёвна для сушки. Видимо, в прошлом были какие-то критерии, с которыми подходили при наименовании тех или иных вершин то словом гьамдо, то словом гьант1о.
Гьамл?ъи / Гьамал?ъи –местность Гьамал?ъи, где по преданию, находилось село, разрушенное вследствие землетрясения. Можно предположить этимологическое сходство в данных топонимах и сделать вывод, что жители Гьамал?ъи после стихии переселились туда, где ныне расположен Анчих, Гьамл?ъи. Скорее всего, топоним происходит от слов гьане «село», гьанил?ъи «среди жителей села» в отличие от тех, кто селились отдельно и тем самым закладывали основу для образования кварталов, хуторов, отселков.
Исвабал?ъи – буквально «зубов среди». Анчихцы словом ису называют останец по аналогии с коренным зубом.
Кили – скорее всего по аналогии с аварским словом коло «хутор». Существует ещё один аналогичный топоним – Килаба. Возможно, топоним имеет отношение и к слову «кила» «навоз».
Комалал?ъи – местность у подножия села в Чарахури. В переводе означает «место, где находятся комалди» — естественные ванны, образованные водой в тех местах, где дно ущелья является скалистым. В зависимости от стремительности и направления, вода точит камень, и образуются углубления, похожие на ванны. Наиболее заметные комалди находятся в местности Эсхъола.
Кора – «у желоба». У акведука в Бакьикъери некогда стоял желоб «коро», наполняемый водой, текущей в Кул’а. Кораба – это местность в Хелдари, где находятся желоба для пойки животных.
Къул’а – «помещение для молитвы». Местность названа по расположенной там молитвенной комнате. В селении было три таких помещения, и кварталы, где они располагались, названы почти одинаково: Къул’алъа – «там, где находится помещение для молитвы», Къул’акьи – «под помещением для молитвы».
Лъец1и – буквально «в корыте». Небольшая площадка на склоне действительно напоминает корыто.
Мугьва — территория расположена между Гъарда и Хвари. Возможно, появление топонима связано со словом зерно в аварском языке. Но вероятно, в основе топонима находится известная анчихцам зерновая культура Муъва, которую могли выращивать в орошаемом и очень пригодном для земледелия урочище. Позже там появились фруктовые сады.
Рехел?ъи – скорее всего от слова рехела, месторождение которого здесь находится. Но, возможно, и от слова рихе «овцы», для остановки или кормления которых эта местность предназначалась. Но в селении имеется стоянка для овец – Рихекъа «овечье стойбище». Видимо, здесь собирались овцы перед отправкой на отгонные пастбища и по возвращении домой. Может быть, здесь были и какие-то строения, связанные с овцами.
рещекьи – означает «под реще», «ниже реще». Неизвестно, что в данном случае обозначает слово реще, имя ли человека или слово со значением «под давлением//под нагрузкой».
ханихури — так называются несколько участков земли в местности Рещекьи. Это старые некрополи, лишь один из которых достоверно мусульманского периода. По-другому их называют словом харин («место для покоса»). Харины не обрабатываются и являются собственностью всего джамаата. Можно предположить два варианта происхождения топонима – гьанил?ь хури «села поле», харин хури «в покосном поле».
Хвари – появление топонима, скорее всего, связано с мельницами (хвабу «мельница»). Вся территория Хвари расположена вдоль реки, на которой находилось несколько мельниц. В советское время наиболее продолжительно работала мельница Абдулахида и его сына Хамдулы в Рехихвари. В связи с ними в народе бытовала поговорка «секьощва хвабу — хекьощва Х1амдула», то есть пришедшему первым мельница, а опоздавшему мельник Хамдула. Обвал утёса разрушил эту мельницу. Позже мельницу возродили в Бакьихвари «средний Хвари». В Гахвари «верхний хвари» мельницы остались невостребованными.
Хъотирик?1ин – местность на северном склоне напротив старой части села. В известное ещё время здесь совершались жертвоприношения, находился карьер, добывали камень для могил, привязывались лошади, которых в селе было немало. Существует мнение, что появление топонима связано с конским навозом хъвата. Тогда как объяснить вторую часть топонима? Интересное объяснение ему даёт Гаджиев Магомед: «Мой предок Хъоти жил на этом месте. Он был женат на арчовке Хежа. На арчовском языке рик?1ен означает «ущелье». А Хъотирик?1ен — «ущелье Хъоти». Такое название местности дали арчовские родственники Хежа, которые, собираясь в гости к ней, говорили, что идут в Хъотирик?1ен «ущелье Хъоти».
Хъочва — «на шкуре», «на книге». Это самое ровное место в Хелдари. Возможно, по аналогии с раскрытой шкурой.
Хьване кьвабдоб хъит1алъа – «у лошадь напугавшего камня». Некоторые говорят «хьване кьадоб хъит1а» «лошадь, где доят камень». Но это маловероятно. Наиболее правдивой кажется версия о камнепаде, который напугал лошадь. Но можно предположить, что никакого камнепада не было, а лошадь испугалась большого камня у дороги.
Чарва – Возможно, от слова чароб «жёлтый». В Чарва местами растут низкорослые берёзы в окружении соснового леса. Осенью на фоне вечнозелёного хвойного леса выделяются жёлтые берёзовые и другие листья. Похожим является топоним одного из кварталов села – Чарахури. Трудно установить этимологию топонима. Возможно, от имени Чара. Тогда Чарахури означает «в поле Чара».
Чахал?ъи – чаха – «камешек». Чахал?ъи буквально «среди камешков». Местность полностью оправдывает своё название.
Щеба – Возможно, на этом месте стояла сторожевая, сигнальная или тухумная башня. Слово щеба на ахвахском языке означает башня. На анчихском языке щуба, щубоб значит «крепкий, укреплённый». Допустимо, что башня могла находиться и на высокой вершине над селом Щибил?ъи. В книге История Каратинского вольного общества» Ахмеднабиева А.У. можно прочитать: «В Эшхъа (местность селения Карата – Г.М.З.) имелись оборонительные башни (щеба)».
Можно предположить, что в основе топонима лежит слово щобе (щобил?ъи) – «склон» (на склоне). Раньше по этому склону проходила дорога в Шибил?ъи. Также нельзя не брать во внимание слово щибе «мелкий дождь». Дело в том, что для возвышающегося над селом северного склона, называемого Щибил?ъи, характерен влажный климат, тогда как граничащие с ним территории подвластны засухе.
ЦIабаса – от слов «цIей беса» «огня гора». Видимо, гора исполняла роль сигнальной горы и огнём на ней передавалась информация в окрестные сёла. В основном это могли быть вести о приближении врага или зов идти в поход.
ЦIел’а – нет версии объясняющей этот топоним, но при его помощи можно попытаться объяснить топоним ЦIекьи. Это местность, расположенная под ЦIел’а. Процесс образования топонима можно представить так – ЦIел’а кекьи – ЦIел’акьи – ЦIекьи. Но слово Ц1екьи могло образоваться и от топонима ЛъецIи «в корыте». В таком случае слово ЦIекьи могло образоваться от слова лъец1окьи «под корытом». Дело в том, что местность ЦIекьи располагается между ЛъецIи и ЦIел’а. Топоним ЦIекьи мог образоваться и от выражения цIей кьи «под огнём». Таким же образом можно было бы объяснить и топоним ЦIел’а «цIея» «на огне».ЦIигьаблъейлъа — «у солёной воды».
ЦIобила – наиболее вероятным кажется образование топонима от имени Ц?1опи. Тогда Ц?1опи ила будет значит «Ц1опи мама». Известно, что некоторых людей нарекали как Чарваила, Ц?1опиила. Это собственно не имена, а прозвища. Возможен такой же вывод и по отношению топонима Эсхъола. Изначально он мог звучать как Эсхъоила «Эсхъо мама».
«Каратинцы[29]» — коренной этнос Дагестана, относящийся к аваро-андо-цезской группе родственных (по языку, культуре и истории) народов. Этническая территория — регион в Западном Дагестане: часть территории Ахвахского района.
Представители этноса проживают в селах Анчих, Арчо, Маштада, Карата, Рацитль, Рачабулда, Верхнее Инхело (Чабакьеро), Тукита — Ахвахского района, Нижнее Инхело — Ботлихского района, Сивух — Гумбетовского района, а также переселенческих селах Тукита, Сивух и прикутанных поселениях Хасавюртовского района — всего более 13 компактных поселений с численностью около 17 тысяч человек. Ориентировочная численность этноса в Дагестане — 22-25 тысяч человек. В результате миграции несколько тысяч человек в основном живут в городах Махачкала, Кизилюрт, Хасавюрт.
С 1949 года «каратинский» этнос обозначался как аварцы.
Языки бесписьменные, используются для бытовых целей. На них созданы единичные фольклорные и литературные произведения. Графика с конца XVII — начала XVIII века до 30 годов ХХ века — арабская (аджам), до 1937 г. — латинская и в последующем — кириллица.
Вероисповедание — мусульмане-сунниты, но сохранились пережитки языческих верований (обряды вызывания дождя на вершинах гор, магические амулеты и заговоры от сглаза и порчи людей, животных и урожая и т. п.).
В. Г. Котович, ссылаясь на археологический и этнографический материал, приходит к выводу: «… На протяжении, по крайней мере, семи последовательно сменяющих друг друга тысячелетий коренное население края вело оседлый образ жизни, основу которого составляли земледелие и скотоводство».
Вокруг Каратинского вольного общества известна целая система оборонительных башен, которые соответствовали четырем главным дорогам к местности, занятой современными селениями общества, и таким образом охраняли внешние подступы. Укрепления (щеба) были в селах Арчо, Сивух, в местности Мугьа-Сивух, возле сел Анчих и Рачабулда.
В средневековый период имелось многоукладное сословное деление, но основным сословием было узденство (свободное сословие). Типичным является наличие потомков «лагъов», пленников, взятых когда-то в Грузии. Грузинского языка уже никто не знает. Среди потомков пленников были даже муллы и арабисты.
Среди населенных пунктов «каратинцев» есть основные и производные. К основным относятся — Анчих, Арчо, Верхнее Инхело, Инхело, Карата, Рацитль и Тукита. Основное занятие — отгонное животноводство, пашенное земледелие, садоводство и некоторые ремесла.
(сокращённый перевод из книги очерков Магомедова Магомедрасула Айдиевича (Батулил Магомед) «Шамиль в Ахульго»)
По зову имама Шамиля в цитадели Ахульго собралось население окрестных сёл. Приближение царской армии вынудило их покинуть свои жилища и объединить силы в труднодоступной твердыне для совместного отпора неприятелю.
Даришилав жил в сезонном хуторке, когда от имама пришёл гонец с велением явиться в Ахульго. Вся его семья — мать, отец, маленькая сестра, жена – немедленно прибыла в столицу имамата для принятия участия в укреплении и обороне аула.
Когда подошли вражеские силы, Даришилаву была определена Бездорожная горка, наиболее неприступное место в Ахульго, где разместили стариков, женщин и детей[30].
С первых же дней положение осаждённых становилось критическим. Русские разместили ослиный караван с боеприпасами у истока, откуда поступала вода в Ахульго. Имам говорил, что рев ансалтинских ослов оглушает грохот русских пушек. Но скоро канонада усилилась, водоводы были разрушены и осаждённые лишились даже вонючей воды. Грело солнце, и не выпадал дождь.
Посмотрев на Ахульго, командир вновь прибывших свежих сил ехидно усмехнулся: «Это то самое Ахульго, которое вы до сих пор не можете захватить? Закидайте ущелье седлами лошадей и идите на штурм». Но день за днём продолжались бесконечные злые бои за неприступный аул.
У Дариша была одна осуждаемая в имамате страсть – он много курил. Несмотря на запрет Шамиля, Дариш не мог бросить эту пагубную привычку . Когда имам заговорил об этом, он отвечал: «Имам, накажи как хочешь, бросить курить не могу». Шамиль, ценивший его за храбрость, честность и преданность делу мюридизма, сказал: «Ладно, кури, но чтоб никто не видел».
После объяснения с имамом в одежде Дариша появились потайные карманы для табака, о которых знали только близкие, которым он, весело смеясь, говорил: «Это, друзья, мой шариат».
Выучив несколько русских слов, по вечерам, когда утихала канонада, «в гости» за табаком во вражеский лагерь спускался Даришилав. Первый раз, когда подошёл к русским, он в полголоса крикнул: «Дай табак». Русские схватились за оружие, кто за винтовки, кто за шашки.
«Увидев перед собой безоружного горца, они успокоились и одарили меня свертком табака. Провожая, дали понять, чтобы я снова пришёл, когда кончится махорка. Потом я у них «своим» человеком считался. Когда я приходил в очередной раз, будили спящих, чтобы достать мне табак».
«Немного хлеба почему у них не попросишь, Дариш?»- прервал его рассказ проголодавшийся слушатель.
«Я скорее распорю себе живот, чем унижусь до такой степени. Что бы сказал Шамиль, если бы узнал, что я попросил хлеб у гяуров и съел его? А за табак мне отвечать легче».
После долгих изнурительных боёв стало очевидным, что отстоять Ахульго не удастся. Противостоять превосходящему и по численности и по вооружению противнику становилось всё труднее. Мюриды пришли к выводу, что имаму нужно покинуть аул.
Когда с этой вестью Дариш пришёл домой, мать поджаривала кукурузу, Меседу поддерживала огонь в очаге, а отец с потупленным взглядом смотрел в одну точку. Лица у всех были печальные по поводу гибели сестры Дариша Патимат.
«С горсткой кукурузных зёрен в ладони она побежала к тебе,- сказала мать. — Но в пути ей настигла пуля. Я её там же и похоронила. Потом покажу место, надгробье поставишь. В руке она крепко сжимала зёрна. Я не смогла разжать её пальцы. Так и похоронила».
Как бы ни было печально, Дариш не забыл о цели своего прихода к родителям. Он рассказал им о принятом решении оставить Ахульго. «Я должен прикрывать уход имама. Но как мне в дальнейшем поступить, отец?» — спросил Дариш. Трижды задал он отцу этот вопрос, но ответа так и не получил. Тогда, набрав в карман немного зёрен, он сказал: «Я должен идти, но вы поступайте так, как считаете нужным». Не успел он выйти из комнаты, как услышал голос отца: «Мы-то, сынок, что-нибудь придумаем. А женщинам что делать. Вот о чём я думаю и беспокоюсь». «Я пойду с тобой, Дариш — сказала Меседу.- Дай мне нож, а если можно и ружьё». Она ничего не хотела слушать и настояла на своём. Попрощавшись с родителями, он вышел. Кругом разрывались снаряды, свистели русские пули. Одна из них навылет ранила Меседу, и Даришу пришлось найти для неё безопасное место. Он велел ей не уходить никуда, пока не вернётся, и побежал к месту битвы.
Бой был в самом разгаре. Русские неистово штурмовали высоты Ахульго. Отчаянное сопротивление горцев, казалось, почти лишило их надежды захватить аул. Но день за днём, пядь за пядью, усыпав скалистые тропы трупами, солдаты продвигались вперёд. Судьба столицы имамата была решена.
Когда имам покинул аул, Дариш вернулся к Меседу и отвёл её в пещеру на краю пропасти. Народу здесь собралось так много, что сидеть было негде.«Мне сидеть места не надо, — сказал Дариш. – Моя жена ранена, и ей нужно лечь».
Ночью на Бездорожной горке виднелись мечущиеся огни. Это русские искали в темноте укрывшихся защитников высоты. Они знали, что горцы где-то тут прячутся. Но ни стонов, ни разговоров защитников Ахульго они не слышали: в эту ночь Койсу была на стороне мюридов — шум ревущей воды оглушал всякие звуки. Но скоро горцы услышали стук лома. Видимо, русские догадались, где укрылись мюриды и решили заблокировать их, взорвав подступы к пещере.
«Дариш, — сказали мюриды, — ты единственный, кто сможешь остановить план гяуров. Если прорвёшься на ту сторону, и будешь стрелять в каждого, кто попытается подойти к пещере, у нас есть шанс спастись». «Я бы хотел исполнить ваше желание, но вы же видите, какое у меня горе», — сказал Дариш, взглянув на Меседу. «Пока ты не вернёшься, мы будем ухаживать за ней», — дали они ему клятвенное обещание. «Тогда, если угодно Аллаху, я исполню ваше желание», — сказал Дариш и, собрав всё необходимое, вышел из пещеры. По опасной каменистой тропке он спустился к речке и, привязав вещи к стволу ружья, переправился на другую сторону. Поднявшись на уровень пещеры, он приготовил для себя укрытие из камней, оставив отверстие для стрельбы из ружья.
Утром Дариш увидел как к пещере, где остались его жена и защитники Ахульго, приблизился враг. Но пуля сразила одного из них, и тот сорвался с кручи на песчаный берег реки. Солдаты не смогли определить, откуда раздался выстрел, и, несмотря на опасность, продолжили работу. Вторая пуля Дариша сорвала ещё одного врага на берег реки. Теперь у русских не осталось сомнений, что на них охотится опытный снайпер. Им пришлось бросить свой замысел и отступить.
Даришилав видел, как временами что-то чёрное порхало перед пещерой, но понять ничего не мог, и, когда стемнело, поспешил туда. Увиденное ошеломило его. В пещере, кроме его жены, никого не было.
«Как только ты ушёл, они разбрелись, кто куда. Засомневались, что ты справишься с русскими». «Я видел у пещеры что-то чёрное, что это было?» «Это я размахивала платком. Думала, ты догадаешься». Меседу тяжело дышала. Попыталась подняться, но тут же упала. «Нам тут оставаться нельзя, — сказал Дариш. – Нет еды, лечить тебя нечем. Постарайся потерпеть и не стонать. Всюду рыскает враг, горят огни, выставлены караулы. До рассвета попытаемся добраться до Ашильта».
Дариш вышел, чтобы решить, как выбраться из ловушки. Он хотел узнать, какими тропами вчера ушли его товарищи. Как бы ни был зол на них, он находил в себе силы здраво размышлять. Составив план ухода, он вернулся в пещеру за женой. Тихо, по крутой тропке, по которой и одному трудно пройти, Дариш вместе с женой спустился к реке. Найдя для неё удобное место, обещав скоро вернуться, он ушёл на поиски провианта. Дариш скоро вернулся, накормил жену и, навалив её на шею, стал пробираться в Ашильта. Утром он увидел обоз, идущий в сторону Унцукуля. Это русские увозили добро, которое досталось им в Ахульго, и пленных, подальше от мятежного края.
Найдя надёжное место для жены, Дариш поспешил перерезать путь русскому конвою в надежде, что сможет чем-то помочь пленным. Когда приблизилась колонна, перед ним предстала ужасающая картина – раненные и измождённые старики, женщины и дети брели по дороге под дулами русских ружей. Последней шла жена козьего чабана Нуцалай. Солдат прикладом подталкивал её, раненую в плечо. Горянка, потерявшая много крови, не выдержала очередного удара и упала. Как ни пыталась, она не смогла подняться. Тогда конвоиры посадили её на коня[31]. Дариш отчётливо различал лица пленных, но ни отца, ни матери среди них не увидел. Наверное, прячутся в какой-нибудь пещере и вернутся, когда пройдёт опасность, подумал он.
Прошло несколько дней, но родители не вернулись. Потеряв надежду найти их среди живых, Дариш поднялся в Ахульго искать среди погибших. Но Ахульго так разрушили, что его было не узнать. Теперь он не знал ни того, что случилось с родителями, ни того, где похоронена его сестра. Опустел аул Ашильта. Зимой лишь из 7-8 дымоходов клубился дым.
Прошёл год, как закончилась война. Не сбылось пророчество русских генералов, говоривших, что Шамиль, «позорно» сбежавший с поля битвы, больше не осмелиться появиться в Дагестане. Имам вернулся и снова возглавил освободительное движение горцев.
Дариш, как и многие горцы, в которых не утихла боль трагедии Ахульго, взялся за оружие.
Шамиль, заметивший его и другого ашильтинца Курамагомедали среди мюридов, подозвал их к себе и спросил: «Кто разрешил вам присоединиться к войску? Кто будет восстанавливать аул? Я позову вас, когда в этом будет необходимость. А сейчас возвращайтесь туда, где мужчины нужнее».
Дариш исполнил наказ Шамиля. Меседу выздоровела и родила Даришилаву четверых детей: Магомеда, Нурмагомеда, Гирая и Исмаила. Их род стал одним их почитаемых в ауле и носит название Г1акъилал, что, по общему признанию, переводится как выходцы из Анчиха. Дед Дариша в своё время попал в кровники и переселился в аул Ашильта.
Перевод Зайнулабидова Магомедгаджи Максудовича
Книга для перевода была любезно предоставлена Абдулагаджиевым Магомедом Муталимовичем
Вопрос о том, членом какого из анчихских тухумов мог быть дед Дариша остаётся открытым. Единственная зацепка – это то, что Дарбищив Мух1амад, как говорят старожилы тухума Дарбищибе, говорил, что у них в Ашильта есть родня[32].
Комментарии