Аслан-Кади и его аул

Аслан-Кади Цудахарский — личность, довольно заметная в даргинских обществах времен Кавказской войны. В начале своей политической деятельности он, как и многие даргинцы, не поддержал движения мюридизма, но старался по возможности не быть на стороне царского командования, тем самым как бы придерживаясь нейтралитета.

В своем рапорте о военных действиях (май 1842 год) генерал Аргутинский- Долгоруков так и отмечал: «Аслан-Кади Цудахарский и Магомед-Кади Акушинский с почетными старшинами тех обществ явились ко мне с уверением постоянной их преданности правительству. Мне известно, что в обществах этих спокойствие ничем не нарушалось и никаких замыслов противу правительства не обнаруживалось, а потому с этой стороны не предстоит нам никакого опасения!
За даргинские общества за командование в Дагестане было относительно спокойно. Кроме того, в одном из своих писем Аслан-Кади уверял, «что если кто-нибудь из Андалала, Кази-Кумуха и других покорных Шамилю обществ осмелится явиться в наших границах, то непременно будет нами арестован, и мы никогда не будем иметь сношения с означенным, ибо я вместе с акушинским кадием и всеми обществами Дарги условились и приняли присягу сражаться против возмутителей до тех пор, пока у нас останутся одни только женщины».
Многие цудахарцы, бывшие в то время вне селения, в том числе пастухи и ученики (муталимы), были возвращены в аул с тем, чтобы в случае необходимости встать на защиту Цудахара.
Однако, вскоре настроение стало меняться, и в январе 1843 года Аслан-Кади, Магомед-Кади Акушинский и еще несколько почетных лиц отправили письмо генералам Гурко и Клюки фон-Клюгенау с требованием вывести царские войска из Дагестана: «Русский Государь не имеет намерение завладеть Дагестаном по бедности здешнего края и неимению пользоносной руды, между тем, по возникшим тогда между нашими князьями и жителями спора и неудовольствия, обиженная часть из них просила у русского Государя защиты, а потому войска русские пришли в Дагестан частями для подачи просителям помощи, и через сие были построены здесь укрепления, с обложением здешних обывателей повинностями, которые жители не в состоянии были отбывать и вынуждены были прибегнуть под защиту имама Шамиля с обещанием твердо придерживаться шариату магометанского закона и невозвратно удалиться от русской службы; а потому теперь народ Дагестана решительным образом приготовился действовать против русских, согласно повелению Аллаха. Наконец, теперь цель нашего желания состоит в том, чтобы вы оставили Дагестан и возвратились в Россию, иначе беспрестанно и упорно будем продолжать с вами войну до тех пор, пока будем живы».
Разумеется, на подобное дерзкое послание ответа не последовало. Шамиль же старался привлечь даргинцев на свою сторону и отчасти ему это удалось.
Например, из рапорта генерала Клюки фон-Клюгенау от 3 февраля 1844 г. следует, что «…цудахаринцы получили приказание от Шамиля, к 3-му февраля быть в полной готовности выступить на 7 месяцев в поход, Шамиль обещал им к тому же числу прибыть со скопищем своим в Акуша для начатия наступательных действий против Кази-кумуха и приказал каждому из цудахарцев иметь в запасе для похода по 2 пары сапог, архалук и теплую одежду. Жители цудахаринского общества первоначально решили объявить Шамилю, что они по бедности своей не в состоянии исполнить его требования, но, подстрекаемые доводами Аслан-Кадия, изъявили, наконец, готовность участвовать в будущих враждебных предприятиях его против русских».
В апреле этого же года лазутчики донесли царскому командованию, что Аслан-Кади ездил к Шамилю в его столицу Дарго в Чечне с приглашением имама в даргинские общества.
2 июня 1844 г. несколько отрядов горцев под командованием Кебед-Мухаммада, Мухаммад-Кади Акушинского, Аслан-Кади Цудахарского и других наибов заняли селение Какашура, а на следующий день, оставив часть войск против аула Доргели, где располагался авангард Дагестанского отряда в составе 5 батальонов, 6 орудий и 4 сотен казаков, двинулись основной массой к селению Гелли.
Командир Апшеронского полка генерал-майор Пассек с семью ротами, четырьмя орудиями и четырьмя сотнями казаков преградил дорогу горцам. Недалеко от Какашуры на открытом поле завязался упорный бой, и ввиду явного превосходства противника горцы отступили.
Все последующие годы Аслан-Кади выступал на стороне имама Шамиля против русских войск, но ближе к концу войны покинул имама, как и некоторые другие наибы и сподвижники.
25 августа 1859 года, когда в березовой роще на Гунибе пленный Шамиль разговаривал с князем Барятинским, группа горцев-перебежчиков тихо совещалась между собой, стыдясь своего присутствия. Находившийся среди них Аслан-Кади, между прочим, сказал: «Лягушка, которая упала в отхожую яму, не очистится от нечистот. Так пройдемте же мимо него (Шамиля)».
(Приводится у Мухаммад-Тахирааль-Карахи «Блеск дагестанских сабель…»). И они ушли. Понимая, что в трудную минуту он оставил имама, как и другие, Аслан-Кади, тем не менее, дал справедливую оценку себе и своему поступку.
Цудахар был вовлечен и в события 1877 года. В сентябре восстанием был охвачен Центральный, Южный и Западный Дагестан. Причем в каждом селении перед выступлением происходила борьба между сторонниками и противниками восстания. В Цудахаре до восстания возникли две партии. Одна из них во главе с Ника-Кади и Гази-Мухаммадом выступила за борьбу, другая, руководимая Караевым и некоторыми другими, была против.
После подавления восстания царские войска разрушили Цудахар, как и некоторые другие селения, участники вооруженного выступления были наказаны и высланы за пределы Кавказа.
По переписи населения Дагестана 1868 г. в Цудахаре насчитывалось 2374 дома, мужского пола — 5362 человека, женского — 5010. В «сведениях 1871 года о числе лиц бекского сословия обоего пола и числе мечетей» читаем, что в Цудахарском наибстве беков не было, а количество мечетей — 41.