Уходящий Ицари

А еще нас сильно встревожил рассказ одного сирагинца, повстречавшегося в придорожном кафе в местности «Шахбаннамахи». Узнав о нашем намерении, он как-то нехорошо ухмыльнулся и предостерег:
— Будьте там начеку, иначе местные красавицы снимут с вас штаны и отхлестают крапивой. На себе чуть не испытал «прелесть» этого обычая. Как-то возвращался из Маджалиса. Угораздило же меня идти пешком по старой дороге, не воспользовавшись автобусом! Был навеселе. Вокруг — ни души. Поэтому решил поупражняться в пении. Вдруг за одним из поворотов, посреди поляны, похожей на многоцветный ковер, вижу группу девушек, серпами срезающих траву. Заметив путника, они разом бросили свою работу и плотной стеной встали на моем пути. Пьяная моя голова мигом отрезвела, и я сообразил, что это знаменитые ицаринские «амазонки». Догадавшись об их намерении, я тут же упал на землю, стал корчиться и громко стонать. Короче говоря, притворился больным. А сам одним глазом наблюдаю за «насильницами». Легко же я их купил! Побросав крапиву, подошли поближе, ласковыми словами выразили сочувственное отношение к моей «беде». Наконец, осторожно уложили мое обмякшее тело на спину самой здоровой девушки. Вот так, сменяя друг друга, они донесли меня до перевала «Икан-накаб». Здесь я сказал им, что мне «полегчало», и поблагодарил за помощь. Как только девушки отошли на достаточно безопасное для меня расстояние, я громко захохотал и стремглав бросился бежать. А вслед слышал визг, свист, крики… С тех пор стороной обхожу территорию ицаринцев.

…Прибыли мы к полудню. Туман исчез, вовсю грело солнце. И на лицах людей светилась доброта. О самых серьезных вещах, даже о своих невзгодах, они рассказывали с шутками и смехом. Но разыграть нас, как того удачливого сирагинца, никто даже не пытался.

— Обычай у нас такой действительно существовал и прославил ицаринцев далеко вокруг, — объяснил наш гид Гаджи. — Но сейчас почти не соблюдается. Потому что некому стало игры заводить – не стало в ауле молодых, разбрелись кто куда. В 1980 году в Ицари было 160 дворов, а сейчас осталось на четверть меньше. С каким энтузиазмом мы строили школу, клуб, дом для приезжих специалистов! Как радовались наши женщины, когда в центре села из крана потекла хрустально чистая вода! А теперь все рушится, ветшает… Простояв около двух тысячелетий, умирает наш Ицари. И от этого как-то неуютно…

Местный аксакал Сулай Магомедов оказался большим знатоком истории села. В давние времена оно носило другое название. Затем оно было вытеснено из употребления словом «Ицари». В переводе оно означает «Зажигающие огни». Именно так называли предков нынешних ицаринцев их ближайшие соседи из хуторов Акригала, Гибигала, Цурцагала, Дакригала. За то, что те имели привычку устраивать гулянья вокруг огромных костров. Хуторянам не повезло — беспощадный мор скосил их поголовно. Остались лишь могилы с куфическими надписями на надгробьях да легенды в памяти людей.

Многие события прошлого связывают со скалой «Кахика-рай», которая хорошо просматривается из Ицари. На самом верху скалы располагалась темница для преступников, которых свозили из многих даргинских обществ. Порядки там были, говоря современным языком, довольно демократичными: двери тюрьмы не запирали, ограничений в еде не было. Условие было одно: неустанно трудиться на строительстве террас среди голых скал, доставляя на своих горбах землю из долины. После отбытия наказания они зачастую навсегда селились в этих местах. Мерилом при покупке и продаже террасного поля служил баран: сколько голов умещалось на поле, столько и отдавали хозяину.

В Ицари сохранились остатки средневекового замка Румталкана (правителя Ицари по имени Рум). Поражают огромные размеры камней, из которых он был построен. На некоторых камнях высечены головы разных животных, другие символы, значение которых неспециалисту понять трудно. Вокруг замка была возведена мощная стена. В стене было двое ворот. Одни ворота выходили на тропу, высеченную в отвесной скале на высоте примерно восьмиэтажного дома. В начале тропы стояла сторожевая башня. Точно такие же три башни имелись у входа на противоположной стороне замка. Из них сохранились две. Они сообщались друг с другом туннелем. Последний разрушили совсем недавно.

Для защиты от постоянных набегов врагов ицаринцам пришлось на подступах к селу построить большую сторожевую башню, которая сохранилась и поныне и производит неизгладимое впечатление. Башне не менее пятисот лет, она занесена во все каталоги памятников истории Дагестана и находится под защитой государства. Но лишь формально. На самом же деле государство совершенно равнодушно относится к ее судьбе, хотя башня очень нуждается в реставрации. Разрушены междуэтажные перекрытия, крыша.

Кто только не воевал с ицаринцами: арабы, каджары, монголы… В 1645 году племянник уцмия Кайтага Рустам-Хана — честолюбивый Ахмедхан-Султан стал претендовать на уцмийское достоинство. В поддержку последнего выступил шах Ирана Аббас II. Под давлением его многотысячного войска Рустам-Хан вынужден был отступить в Верхний Кайтаг. Вначале он укрывался в Кубачах, потом в Калакорейше и Ицари. Войска шаха Аббаса долго осаждали крепость Ицари, жители которого дали клятву: «Ни в коем случае не отдавать льва Рустам-Хана на растерзание красноголовым шакалам». Осада длилась более десяти месяцев, но, несмотря на голод – им пришлось питаться лишь горным бураком, ицаринцы не сдались. Шахские войска вынуждены были отступить. Рассказывают, что шах Аббас назвал ицаринцев «дьяволами, которым неведома смерть». На то у него были основания.
С высот, окружающих село, хорошо просматривалось местное кладбище, но персы ни разу не видели, чтобы там хоронили кого-либо. Они так и не разгадали хитрость осажденных: погибших героев они предавали земле под покровом ночи, а в дневное время беспрестанно играли на зурне и барабане, танцевали и пели. Таким вот образом вели психологическую войну и выиграли ее с блеском.

Но, кажется, ныне ицаринцы безнадежно проигрывают по всем направлениям. А ведь хорошие сыновья обязаны сберечь отцовский дом, обновить его. Но, судя по развалинам древнейшего памятника культуры своего народа, они решили превратить его в прах. Словно манкурты…

Как жить-то будем? Что оставим потомкам?