Гомер ХХ века — Сулейман Стальский

«Я поэт не лезгинский и не кавказский
— я советский поэт»
Сулейман Стальский

Рано лишившись родителей, Сулейман с 13 лет работал по найму: батраком у помещиков, рабочим на бакинских нефтяных промыслах, землекопом на строительстве моста через Аму-Дарью. Годы скитаний не прошли даром. Сулейман хорошо узнал жизнь и стал известен как «ашуг» (бродячий певец), в 1909 году, вызвав на соревнование народных бродячих певцов (ашугов).

Сулейман хорошо знал песни Этим Эмина, которые еще при жизни его слились с безымянным народным творчеством. Своими социальными песнями бедноты Сулейман продолжил дело Этим Эмина. Но его мотивы бегства из окружающей жизни звучали не отчаяньем, а иронией.

«Вот мои книги», — показывал на них Сулейман, — «у них в голове записаны все песни, что я сложил». «Эй! Песня вышла!» — кричал он сельчанам, когда выдумывал свежие стихи, и не удивляясь такому вторжению поэзии в быт, крестьяне всегда просто и весело собирались вокруг своего соседа слушать его новую песню.

В далеких горах Дагестана есть аулы златокузнецов, канатоходцев, лудильщиков. Как ни странно, есть в Дагестане и аул поэтов. В этом ауле почти в каждом доме живет певец. Обыкновенный певец, прежде чем начать песню, спрашивает у народа, какую песню петь: о любви или ненависти, о радости или печали? Народ просит певца петь о любви, но так, чтобы там была и ненависть; петь о ненависти, но так, чтобы там была и любовь; петь о печали, но так, чтобы там было и немного радости; петь о радости, но так, чтобы там было хоть немного грусти. Эти требования, которые веками предъявлял маленький дагестанский народ к своим ашугам и певцам, и определяют сущность и характер настоящей, большой поэзии. Без боли, без радости не рождаются стихи и поэмы. «Одной и той же иголкой шьют в горах и свадебные платья, и саван. Так и перо поэта должно передать все чувства сердца» — сказал Эфенди Капиев.

В книге «Жизнь, прожитая набело» Наталья Капиева отметила: «Известный ученый-лингвист Гаджибек Гаджибеков под диктовку Стальского записывал его песни, начиная от созданных в 1900 г. Записи длились часами. Иногда целыми днями. Сулейман помнил наизусть тысячи своих строк». Ощутив мощь таланта С. Стальского, Гаджибеков выступил категорически против оценки его творчества как ашугского. В статье «Народный поэт Сулейман Стальский» («Дагестанская правда», 21 апреля 1936 г.) он писал: «У многих наших писателей сложилось не верное представление о Сулеймане, как об ашуге. Сам Стальский неоднократно выражал энергичный протест против именования себя ашугом. И он прав. В самом деле Стальский — поэт, и ашугом он никогда не был».

Стальский был избран делегатом на Всесоюзный съезд советских писателей. На этом съезде А. М. Горький назвал его «Гомером XX века», после чего Стальский создал еще ряд произведений на самые разнообразные темы, в т.ч. о Красной Армии, партии большевиков, о Сталинской конституции, о прекрасной жизни в СССР. Отличительная черта этих произведений — глубокая искренность, эмоциональная насыщенность. Стальский создал также ряд крупных произведений: поэма «Дагестан», «Поэма о Серго Орджоникидзе, любимом сподвижнике и друге великого Сталина», «Думы о родине».

Конечно, с высоты нашего века, можно сказать, что Сулейман Стальский был «певцом Кремля», как это звучало и звучит во многих статьях, особенно после распада СССР. Но не будем бросать камни … Почитайте его стихи, и вы увидите в них детскую непосредственность, искренность, его веру в счастливое будущее. А разве можно бичевать за Веру и Надежду.?

Сулейман Стальский обогатил поэтический словарь лезгинской поэзии, его поэтические выражения вошли в разговорный язык лезгин, сделались народными поговорками. Излюбленная форма стиха у Стальского. — обычные ашугские рубай: три строки рифмованные, одна свободная (в различных комбинациях). Поэзия для Стальского не являлась профессией — он был членом Ашага-Стальского колхоза и до самой своей смерти (23.11.1937 г.) занимался сельским хозяйством.

«Сулейман сидит на пороге сакли босиком, расстегнул ворот бешмета и по-стариковски согнул колени, В руках он держит посох. Перед ним на глиняном полу сверкает жаркий квадрат солнца, мешая ему смотреть на собеседника.
— Ты приехал ко мне в гости, а затеваешь спор, — говорит он. — И вчера и сегодня одно и то же, — отдохни, не утомляйся, будто какой-нибудь доктор! Ты же поэт, ты должен понять: уходит конь — остается зеленое поле; уходит герой — остается его слава, Я не герой, и слава живого поэта, конечно, — не слава героя. Она непостоянна, подобно костру, пламя которого надо все время поддерживать: иначе пламя меркнет и перестает озарять лицо. Я еще жив, зачем же ты советуешь мне безделье? Оставь. Поэт должен быть щедрым, как соловей. Я не болен… На свете много чудес, и ты, конечно, всего не знаешь. Разные бывают поэты. Дождь одинаково орошает землю, но в пустыне не растут ни мак, ни цветы.
— Пустыня не в счет. Это нечто мертвое, Сулейман.
— Пустыня — это пустыня, юноша! Мертвое всегда холодно, а пустыни иногда бывают горячими и полны жизни, полны всяких змей и скорпионов. Заметь: пустыня страшнее старости. Это болезнь, ржавчина, бесплодие души, и вылечить ее труднее, чем вылечить старость… Бывают разные поэты, как и почва! Говорящий сеет, слушающий жнёт. Ты слушай. Я расскажу, почему я не боюсь, что опустошится мое сердце, и почему я неутомим. Молодость много значит, но одна молодость, юноша, ничего не значит. У настоящего поэта душа должна кипеть, как сад. Хорошие слова растут на высоких деревьях, а их нужно выращивать. Поэт тот, кто многоопытен и молод душой. Его любовь должна быть щедрой, как солнце летом (ветви сада цветут под солнцем!), его ненависть должна быть яростной, как река в грозу (корни сада питаются влагой!). Без этого заглохнет жизнь, и сад души вскоре обратится в пустыню. В молодые годы мои я слышал, что истинная любовь, и честная ненависть, как два крыла, едины и что на них-то и парят орлы. Чем крепче крылья, тем выше полет орла. Летай! — говорили мне мои учителя. Никогда не прощай даже маленькой обиды врагам, ибо с каждой прощенной обидой ты роняешь одно перо из крыла ненависти и спускаешься ниже. Если все герои — соколы, то поэт должен быть орлом: летай, раскрывай крылья пошире!. И сейчас я говорю то же самое всем, кто спрашивает у меня о вдохновении: Летай! Это закон, которым начинается песня…» Из книги Эфенди Капиева «Поэт».

И еще одна маленькая притча о Сулеймане…
«Однажды погожим летним днем Сулейман Стальский лежал на крыше своей сакли и смотрел в небо. Вокруг щебетали птицы, журчали ручьи. Всякий подумал бы, что Сулейман отдыхает. Именно так подумала и жена Сулеймана. Она поднялась на крышу сакли и позвала Сулеймана домой:
— Хинкал (любимое национальное блюдо в Дагестане) готов и уже стоит на столе. Пора обедать.
Сулейман не ответил и даже не повернул головы.
Через некоторое время Айна второй раз позвала мужа:
— Хинкал остывает, скоро его нельзя будет есть!
Сулейман не пошевелился.
Тогда жена принесла обед на крышу, чтобы Сулейман, уж раз ему так хочется, пообедал там. Она подала ему обед, говоря:
— С утра ты ничего не ел. Попробуй, какой вкусный хинкал, я приготовила.
Сулейман рассердился. Он вскочил с места и закричал на свою старательную жену:
— Вечно ты мне мешаешь работать!
— Но ты же лежал и ничего не делал. Я думала…
— Нет, я работаю. И больше мне не мешай.
И правда, в этот день Сулейман сочинил свое новое стихотворение.

Не могу удержаться, чтобы не привести на эту тему стихи Расула Гамзатова, в переводе Н.Гребнева.
Писал поэт стихи жене:
«Ты свет мой, и звезда, и зорька,
Когда ты рядом – сладко мне,
Когда тебя не вижу – горько!»

Но вот жена – звезда и свет –
Явилась, встала у порога,
«Опять ты здесь, — вскричал поэт, —
Дай мне работать – ради бога!»