Война и мир Ибрагим-хаджи Урадинского

Материал этот написан в начале ХХ века дагестанским ученым, арабистом, как модно было говорить в советское время, Али Каяевым (1878—1943), являвшимся крупным специалистом по дагестанскому арабоязычному рукописному фонду, изучению которого он посвятил всю свою жизнь. Этот, судя по всему, еще черновой вариант биографии Али Абдулгамидович Каяев написал по-арабски, и хранится он у его внука — Ильяса Каяева. Перевод и некоторые комментарии к материалу сделаны историком Тимуром Айтберовым, который занимается исследованием его биографии. У него в распоряжении имеются многие фетвы и документы, на основании которых был написан материал Каяева. Согласно Айтберову, сравнение с другими источниками убеждает, что черновой вариант труда Каяева обладает значительной научной ценностью, но содержит в себе несколько фактологических ошибок чисто исторического характера, которые будут оговорены в тексте.

Биография

Ибрагим-хаджи являлся сыном Али-хаджи Урадинского (отцом ученого был Мухаммад-хаджи, который в свою очередь был сыном Али-хаджи. — Прим. Т.М. Айтберова). У него, таким образом, связь была с селением Урада, которое представляет собой одно из селений края гидатлинцев.

Ибрагим-хаджи стал со временем правителем над всем, причем, населением Гидатля (Каяев тем самым хочет показать рост его влияния за счет знаний, но в Гидатле правителей, конечно, не было. — Прим. Айтберова). Удалось же ему это благодаря научным познаниям, которые он обрел, кротости характера и общей осведомленности.

Ибрагим-хаджи был в свою эпоху самым знающим юристом Дагестана. У него был самый острый взгляд на вещи и самый широкий охват проблем. Этим человеком принято большое число полезных решений — в области юриспруденции. Им выпущены также великолепные фетвы, которые взяли к сведению кавалеристы (видимо, «наездники» — организаторы набегов. — Прим. Айтберова). Ученые, следует отметить, приняли большинство их и, мало того, одобрили.

При всем том научном уклоне, был Ибрагим-хаджи героем, испытанным в делах, храбрецом, который всегда рвался вперед. Он водил в бой эскадроны и даже целые полки. Был также названный урадинец умелым политическим деятелем, который руководил [дагестанским] народом и упорядочивал его дела.

Земельный вопрос

Ибрагим-хаджи был первым дагестанским ученым, кто вынес решение юридического характера: относительно гор, обширных равнин и иных тому подобных объектов. Все это отнес он тогда к числу харимов (общественных земель, не подлежащих переводу в частную собственность. — Прим. Айтберова). Что же касается последних, то являются они объектами общими для людей [Дагестана], ибо те извлекают от них — по мере надобности — пользу, в соответствии с принципом общего блага. Это означает, в свою очередь, то, что не может быть прочным владение горами, равнинами и иными объектами — со стороны отдельных лиц. Не допустимо, чтобы такие лица полновластно распоряжались бы там, — на горах, равнинах и иных объектах, — а именно, чтобы продавались они, покупались и сдавались в аренду.

Первым из ученых Дагестана, кто заговорил по поводу данной проблемы — насколько я, Али Кумухский, знаю это — был выдающийся ученый, известный как Кудутлинец (Мусал Мухаммад Кудутлинский (1652—1717). — Прим. Айтберова), живший в начале двенадцатого столетия по хиджре. Он, однако, какого-либо решения тут не принял — ни по вопросу гор, ни по вопросу равнин, а лишь написал письмо в Египет. В нем просил этот Кудутлинец египетских ученых дать фетву — решение по упомянутому выше вопросу.

На запрос Кудутлинца выпустил фетву шейх ал-Бушбиши, который был тогда шейхом соборной мечети ал-Азхар. Он объявил, что рукам отдельных лиц допустимо закрепляться на горах, на кутанах (зариба) и на иных тому подобных предметах. Ал-Бушбиши заявил также, что отдельным лицам допустимо приобретать во владение горы, кутаны и иные объекты, и их право на распоряжение горами, равниной и иными объектами является полным.

Точно такую же по содержанию фетву выпустил в свое время и Давуд Усишинский, когда дагестанский юрист, известный как Титалав Каратинский, попросил ее у этого Давуда.

Шейх Ибрагим-хаджи воспротивился, однако, мнению шейха ал-Бушбиши и Давида Усишинского, имеющему отношение к поднятому вопросу. Он разъяснил тогда, что приобретение отдельными лицами причем в качестве собственности обширных земель, подобных тем, которые названы выше, не является возможным по шариату. Полного распоряжения на таких землях — на горах, обширных равнинах и на иных объектах — отдельные лица иметь не могут, то есть последние не могут продавать их, покупать и сдавать в аренду.

Со стороны выдающегося ученого, известного как Кудутлинец, не увидел я — [Али Кумухский] — каких-либо слов, направленных против фетвы египтянина ал-Бушбиши. Он эту фетву не отверг. Но и не принял. Я не ведаю: удовлетворился ли Кудутлинец ее содержанием или нет.

Права женщин

Ибрагим-хаджи Урадинский был первым дагестанским ученым, обратившимся к защите прав женщин. Он изобразил перед людьми их плохое — на тот момент — положение и показал: как плохо обращаются с ними их мужья. Мало того, Ибрагим-хаджи выразил тут порицание: как последним — за их поведение в данном вопросе. Так и тем лицам, которые утверждают их, то есть грубых мужей, на той позиции.

Дело в том, что в эпоху Ибрагима-хаджи, как, кстати, и в более ранние времена, использовали мужья земли своих жен, а также их пашни. Речь идет здесь о тех земельных участках, которые отрезали этим представительницам женского пола отцы при жизни своей, или же унаследовали они их от последних после их кончины. Другая тут ситуация: мужья, в ходе работ на своих землях или на своих пашнях, использовали труд своих жен, также, кстати, как и на иных тяжелых работах.

Так вот, когда случалось так, что мужья разводились со своими женами и происходило затем их расставание, то не давали они последним ничего — за использование мужем земель, принадлежащих бывшей жене, которые получила она так или иначе от собственного отца. Не давали бывшие мужья бывшим своим женам в те годы — ничего абсолютно и за их тяжкие труды, которые были совершены ими. Также, кстати, поступали и наследники мужей, которые умерли.

Ученые [Дагестана] утверждали указанных лиц, получивших наследства, в правомочности их подхода к ситуации и говорили: мужья не обязаны давать плату своим бывшим супругам — ни за использование земель, ни за тяжелые работы. Ученые эти говорили также: между двумя сторонами, то есть между бывшими супругами не было заключено какого-либо акта по поднятому вопросу, а следовательно, бывшие мужья или те, кто стали их наследниками по закону, не обязаны давать плату бывшим женам.

Тут пришел в мир ученых Ибрагим-хаджи и высказал порицание той позиции — перед обеими сторонами, перед бывшими супругами. Ученым же, которые стояли на названных позициях, он дал красноречивый ответ. Ибрагим-хаджи разъяснил им, что мужья творят — в данных случаях — насилие по отношению к своим женам, когда привлекают их к работе, вынуждая их, таким образом, действовать против своего желания.

Ибрагим-хаджи Урадинский выразил также надежду, что плоды трудов, которые приложили жены, даже если сделали они это вопреки своему желанию, — будут возвращаться к ним, к их сыновьям и к их супругам. Если же, например, положение дел проявит себя не в соответствии с задумками женщин, — например, супруги расстанутся или муж умрет и будет иметь тут место переход наследникам по закону того, что оставлено, — то плоды женских трудов должны быть возвращены им. Эта же позиция касается всего урожая, который получен с земель, принадлежащих женам.

Война и политика

При всем том, что уже сказано выше, Ибрагим-хаджи Урадинский не избежал, однако, отдельных оплошностей. Как одно из материальных проявлений этого могу назвать здесь фетву Ибрагима-хаджи, текст которой хранится сейчас у меня, то есть у Али Кумухского.

Выпуском своей фетвы позволяет Ибрагим-хаджи дагестанцам: проливать кровь грузинских христиан [захватывать] их женщин и их имущества. Иногда он даже сам водил отряды в сторону Грузии и, как результат, нападал на ее население. Этот урадинец убивал тогда грузин. Брал их в плен и захватывал их имущество в качестве добычи. Со всем этим возвращался он затем в Дагестан.

Ибрагим-хаджи занимался иногда и политикой. К примеру, он дал приют эмиру Сурхаю, которого называли Чулак, являвшемуся повелителем края именуемого Газикумух, а также его семье, когда тот — потерпев поражение от Надир-шаха в 1734 году (1147 по хиджре), — искал убежище в краю гидатлинцев. Ибрагим-хаджи отнесся тогда к Чулак-Сурхаю — повелителю Газикумуха — с уважением. Он даже почтил то место, где остановился последний и, соответственно, поселился там на время.

Затем приложил Ибрагим-хаджи значительные старания, чтобы помочь Чулак-Сурхаю Газикумухскому, когда готовил тот [войско] для сражения с шахом и, как результат, к возвращению своего государства и своего трона.

Также, кстати, поступил Ибрагим-хаджи и в 1741 г. (1153), во время прихода шаха в Газикумух, после чего выступил он в направлении горы Турчи. Дело в том, что этот шах хотел двигаться затем на [наши] горные края — для того, чтобы рассеять отряды, которые собрали там ранее Сурхай-хан и два его сына Муртазаали и Мухаммад. Что же касается Ибрагима-хаджи, то он возбудит население своего Гидатлинского края — помочь Сурхай-хану Газикумухскому — и написал, соответственно, письма к разным горным племенам (кабила).

В письмах своих Ибрагим-хаджи Урадинский сообщал упомянутым племенам о том, что он сам и население его родного края намерены выступить навстречу шаху и сражаться с ним. Ибрагим-хаджи призывал поэтому и членов племен присоединиться к гидатлинцам.

В том именно отношении он и возбуждал тогда горцев. При этом названный урадинец сообщал последним, что Сурхай-хан берет на себя обязательство произвести соответствующие затраты на содержание воинов и предоставить фураж их верховым животным.

При всем этом, однако, Ибрагим-хаджи призвал того шаха, носившего имя Надир, а также шамхала [Хасбулата], который выступил тогда. Чтобы оказать помощь последнему: к заключению перемирия с [дагестанцами], а затем и полновесного мира. Он призвал шаха также и к тому, чтобы тот удержал от ожидаемого сражения и, как результат, от пролития крови мусульман, ибо соответствующих шариату причин тут не имеется.

Ибрагим-хаджи посетил однажды Мекку, но затем вернулся к себе домой. Затем, однако, он еще раз выступил оттуда, имея — на этот раз — желание постоянно находится по соседству с Каабой, а для этого задумал поселиться в Мекке.

По данной причине он оставил [всех] своих людей на родине, но тут получилось так, что какие-то цунтинцы убили двух его сыновей.

Жена Ибрагим-хаджи написала ему о том, что произошло, о том, что стало с его сыновьями, и попросила его вернуться к ней. Что же касается Ибрагим-хаджи, то он в ответ выступил тогда из Мекки и двинулся назад. В конце концов он прибыл в край гидатлинцев, где и нашел свою жену, но тут оказалось, что по всему Гидатлю была распространена чума. Поэтому не смог Ибрагим-хаджи снять там свою обувь и, как результат, остановился в палатке, которую разбили для него за пределами селения [Урада]. Однако и там настигла его чума, от которой он умер в 1770/71 году (1147).