И трибуна, и трибунал

Когда в городе становится невыносимо тоскливо, забираюсь высоко в горы. Тот еще квест! Персонажи реальные. Истории невыдуманные.

Спешу через сотни километров, то прорываясь через столбы пыли, то отправляясь вплавь по молочному туману, везу весть из столицы. Глубоко в ущелье шумит река. С высоты четко заметны притихшие аулы, навечно связанные опорами и проводами, несущими в сакли свет. Весть моя важная, стратегическая, тоже несущая свет – о развитии горных территорий. Во как.

Самый-самый

Иду в центр села. Годекан. Самый настоящий. Самый горский. Самый живой. Вопреки кодексу чести, мне позволили здесь посидеть. Ну так, с краю и чтобы не мельтешила перед глазами. Отчет держу перед старшим – Магомед-Мирзой Магомедовым. Мол, так вот и так. Скоро в села вернется молодежь, потому что будет чем ей здесь заняться. А мамам не надо будет сутками сидеть с детьми, откроют столько детсадов, что на всех хватит. Настоящие бизнесмены будут развивать в горах серьезный бизнес, и эти самые мамы смогут работать. Оказалось, все это они тут и без меня знают. Больше ничего не говорю.

А тем временем аксакалы думают, как поднять и устроить детей в институт, повысить урожайность и какой бы невиданный сорт яблок создать, чтоб один на всю страну.

— У Джахбара сын недавно в Москве институт закончил. Компьютеры будет собирать. Надо его домой вернуть, у деда вон огород что-то совсем запустел, — говорит старец. И, конечно, московский специалист по дедову кличу вернется с «превеликим» удовольствием. Никуда не денется.

Здесь любят потолковать «за жизнь», не торопясь, с паузами, придавая сказанному горский акцент. Когда интервал затягивается, соседский кашель и легкий стук по колену возвращают беседе темп. Говорит всегда кто-то один, седой, перебить — лишиться папахи, образно выражаясь. Потому что ни папах, ни бурок не видать. Думаю, все дело в теплой погоде. Хоть бы так. Чаще — пиджаки ещё советской эпохи да кепки. Осовременился и сам годекан. Ну да, сейчас, конечно, стало модным охаивать все без разбора. А если для дела? Скажем, для комфорта. Ансалтинский годекан стал именно таким. Еще у него есть одна изюминка. Сюда каждый житель может принести в качестве благотворительности одежду, обувь, утварь. Если кому-нибудь что-то надо, прежде чем съездить на рынок, он заглядывает сюда. Ассортимент всегда пестрый.

Женщине – не место

В беседке для взрослых обитые губкой деревянные скамейки оживают с первым стуком водяной мельницы. Ранним утром обычно здесь восседают женщины. Как на остановке, ждут своей очереди, чтобы смолоть зерна для урбеча или муки. При виде мужичин разбегаются в разные стороны. Бывает, встретишь тут и готовую к былинным подвигам молодежь.

Наблюдаю, как по вековым правилам в центре усаживаются самые уважаемые старейшины, чуть дальше от них — семейные мужчины, потом — зеленая поросль. Из этих цыплят должны вырасти орлы. Для того и разговоры ведут назидательные, с воспитательным эффектом. Годекан — это и трибуна, и трибунал. В случае нарушения законов гор приговор выносят всем джамаатом. Вердикт утверждает трость вожака.

У главного очень приметное лицо. Это когда неловко смотреть, а все равно смотришь искоса. Оно так похоже на растрескавшуюся под палящим солнцем землю: cтолько морщин и глубоких складок на лице.

Магомед-Мирза Магомедов работал на многих заводах, в колхозах. Во время Великой Отечественной войны трудился в колхозе «Первое Мая». Выживали как придется. Весной и летом спасала трава. Сегодняшнее состояние дел ему по душе, главное — голодать и холодать не приходится. Сено косили вручную, передвигались исключительно на ослах.

Сейчас он сидит, опершись не знавшими покоя руками о трость. Нет у аксакалов длинных усов, переходящих в бороду. Говорят, когда вдруг молодые начали их носить, старики остригли. Правда ли?

Рядом с миром

За происходящим в забугорных странах следят тут же. Из телевизора, что притаился в углу годекана, Екатерина Андреева передает о крупном землетрясении в Италии. А в сирийском Алеппо перешедшие в наступление террористы вновь стреляют по живым кварталам. И тут впору наши почтенные вспоминают события 1999 года в родном Дагестане.

Аксакалы не забыли, что у некоторых чиновников вторжение вызвало панику, ощущение, что «потеряли Дагестан», и предчувствие «эффекта домино», который мог охватить другие российские республики. Владимиру Путину удалось сразу пресечь эти настроения.

В те критические дни первыми оборону держали ансалтинцы и рахатинцы.

— Папа, вставай, война началась! Я их отогнал, думал — шутят. Не встал даже, когда жена сказала, что какие-то вооруженные люди спустились в село. Было часов семь утра. Все ботлихцы срочно собрались на площади. Сообщили, что вооруженные бандформирования вторглись со стороны Чечни и захватили села Ансалта и Рахата. И, по имеющейся информации, боевики намерены к вечеру захватить Ботлих, поэтому было решено создать народное ополчение. К вечеру подоспела помощь, –вспоминает Магомед-Мирза Магомедов.

Абдурахман Муртазалиев, будучи тогда начальником районного МЧС, вспоминает, как, без всякого преувеличения, спали в неделю лишь несколько часов. Для того чтобы удержать республику в составе страны, потребовались решимость нового премьера страны и несколько недель кровопролитных боев.

Будем знакомы!

К нашему «огоньку» подходит…

– Знакомься. Это Азим Абдулгамидов – почти фермер, – представляет старейшина. – У Азима Абдулгамидова своя пасека, доставшаяся от отца. Их мед знают: за сто лет ни разу покупателя не подвели. Абдулла Мурахмаев тоже почетный член ансалтинского клуба. В народе прослыл золотодобытчиком. Был еще специалистом в нефтеразведке, в итоге нашел свое счастье в семечках.

Стал семена подсолнечника возить в другие республики. Прибыльное было дело, – вспоминает он. – Единственный сын, однако, за отцовское дело не взялся. Пенсионер вспомнил слова отца: «Жизнь — это гора: когда одни поднимаются вверх, для других приходит пора спускаться».

Еще поговаривают, что в местных краях завелся некий снежный человек. Живет в пещере, от людей отказался, от благ цивилизации и подавно. Вот и думают думу аксакалы на годекане, как бы его, обиженного, к жизни вернуть.

Думайте и живите долго, дорогие наши аксакалы! Пусть ваше мудрое слово делает сильными сердца молодых, а каждое новое поколение получит в наследство разумную голову и мастеровитые руки. Сахли!