Есть женщины в наших аулах…

Всюду туман, за тяжелой пеленой трудно что-то разглядеть. Поговаривают, что в стародавние времена густой туман защищал от набегов иноземцев. Только к обеду вылезают макушки крыш, отчего кажется, что все дома находятся между небом и землей. А в пробелах между «и» прячется то, что называется горская жизнь.

Здесь можно говорить, говорить и говорить. Но лучше молчать. Так приятнее. Просто дышать вкусным воздухом и слушать Земфиру, которая то и дело перескакивает с русского на лезгинский и обратно.
Она запрещает мне «выкать», говорит, что любит простоту во всем и в общении тоже, чтобы ясно было, как в погожий день под высоким небом. Телевизор ей смотреть некогда, с рассветом — в коровник, потом — хурджины с водой, огород, обед, опять коровы, сено, вода, куры, индюшки… Вот такая круговерть. Потому горячие городские сплетни слушает с удовольствием. А я и рассказываю, где-то набрасывая кружева, а что-то умалчивая. Впрочем, я сюда приехала не за этим. А за настоящим, живым, теплым, старинным и домашним. Вот, кстати, аромат хлеба заполнил собой все и защекотал желудок.

— Только в этой печи хлеб имеет такой вкус. Старая печка. Ну не такая, как дом. Ему уже 250 лет. Нет, вру, 300. Не меньше. Как стоял, так и стоит, — говорит она, забрасывая в кастрюлю куски масла. Будет халва. Думаю, не надо рассказывать, что для дагестанцев значит это коричневатое лакомство. Рецепт приготовления один на весь Дагестан. Земфира вздыхает, что, мол, неловкий, непарадный стол получился. И это при всех-то сельских изысках: сыр, молоко, вареное мясо и весь огород в придачу. И все свое, выращенное, не кем-то завезенное.

А большой дом, уверена, простоит еще не одно столетие, взрастит не одно поколение. Триста лет для селения Миджах – это не возраст. Уже сейчас сакля полностью готова к приему и туристов, и путешественников. Только вот историю родимого гнезда Земфира рассказывать не торопится, все о хозяйстве, о быте да о чудодейственных травах. Еще она любительница размышлять о вечном – бесконечном.

— Вода закончилась. Подожди, я сейчас сбегаю.

— Я с вами.

— Не надо на «вы». Эх, эти ваши городские штучки…

Для себя я поняла, почему лезгины пьют много чая. По-другому здесь никак. Здешнюю воду можно пить, пить и не напиться. Кажется, что это край холодных ключей. Ни с чем не сравнится их чистота. По дороге были эмоции, ахи и вздохи, разговоры о наболевшем, как сохранить свою культуру, колорит и все эти краски нетронутой красоты. Сохранить и передать потомкам назло всем инновациям, всемирной глобализации, покемонам, Интернету и спутниковому ТВ, который отчаянно пичкает нас дрянными сериалами.

А к вечеру моя загазованная городом голова, привыкшая к душной равнине, начала предательски стучать. Земфира, как и всякая горянка, списывает недомогание на сглаз. И по старинному обряду проводит над головой по часовой стрелке ладонью, полной соли, закрепляя круги молитвами. Затем солевые крупинки искрами отстреливаются в огне.

— Сейчас полегчает. Это самое лучшее лекарство. Все в селении это знают. Еще и для привлечения удачи помогает, – уверяет она. Кроме того, здесь по-прежнему делают обереги против злых духов. При строительстве дома вешают на стену посуду. Считается, это принесет новоселам счастье и благополучие. У ворот вешают рога, как правило, коровы или быка, а еще всякие колючие растения. Возможно, это связано с поверьем, что, уколовшись об острые иглы, злой джинн уйдет от человека и не принесет ему беды. То ли это на самом деле правда, то ли оттого, что люди хотят в это верить, но все это «работает». И ритуал над моей больной головой тоже сработал.

Земфира предлагает приезжать чаще, чтобы сбросить с плеч невидимые мешки-хурджины, отягощённые никчемными хлопотами, суетой, вздохнуть полной грудью, напиться свежей водицы и восхищаться всем, что создано для человека.